Картина вырастающей на глазах планеты оказалась настолько
непривычной, что Сварог закрыл глаза, чтобы, скажем, крыша ненароком не съехала
или чтобы не затошнило, как десантника-новобранца на первом выбросе.
Он открыл глаза, когда почувствовал, как ял перешел из
вертикального в горизонтальный полет. Небо, можно надеяться, на этот раз
настоящее, облака – все как и тогда, когда машина вдруг перестала слушаться
руля. Собственно, так и должно быть – он вернулся туда, откуда начались его
заатмосферные злоключения. Ял вновь подчинялся приказам своего пилота, силы зла
отправлены в глубокий нокаут и вроде бы пока отвязались от него – в общем, все
прекрасно. Но надо срочно лететь к Гаудину за разъяснениями и выработкой
совместного плана действий.
А не было ли последнее приключение кошмарным сном наяву,
мороком, наваждением, местным кратковременным психическим заболеванием? –
вдруг нашло на Сварога вот такое раздумье. Уж больно все непра…
Раздумью суждено было оборваться на этом самом месте.
Он уловил краем глаза движение слева, за левым плечом – на
фоне облаков молниеносно промелькнула узкая, хищная тень. Но повернуть туда
голову так и не успел – ял словно грянулся о невидимую стену, едва не встал на
дыбы, клюнул носом, провалился вниз, в облака, пробив их насквозь. Земля внизу
неслась стремительной полосой смазанного, неопределенного цвета, стремительно
приближалась.
Сварог дергал рычаги, беспорядочно перебирал «птичьи лапы»,
крутил – все напрасно. Оба бортовых компьютера погасли, стали пустыми
стеклянными полушариями, слепыми бельмами. Его стала засасывать слепая паника.
Такого не должно было случиться…
Ял не летел вниз камнем, даже не пикировал, но траектория
спуска все же была довольно крутой. К тому же его мотало во все стороны,
швыряло и разворачивало, несколько раз сменилось направление полета, внизу
мелькали, тут же пропадая за спиной, размытые пятна и полосы, земля
разрасталась, горизонт все более суживался, стягивался…
Сварог ощущал машину, как мертвый, совершенно мертвый кусок
железа, лишь его о присутствие на борту удерживало ял в воздухе – лар не может разбиться,
упав с высоты, чересчур уж это фундаментально…
Сварог таращился вниз, смаргивая слезы и щурясь, –
защита исчезла, тугой поток воздуха безостановочно хлестал по лицу, обжигая,
ослепляя. Мелькнула широкая река, пронеслись совсем близко высокие склоны
скальных отрогов, ял едва не чиркнул по ним брюхом, скалы взметнулись над
головой, машина плюхнулась оземь, под дикий скрежет, высекая искры днищем,
взметывая полосы песка и крупной каменной крошки, пробороздила сухой каменистый
грунт. И замерла, сдохнувши окончательно.
Шляпы на голове не было – сдуло неизвестно когда. Сварог
долго не решался перекинуть ногу через низкий борт – ял показался вдруг родным
домом, уютным и спасительным, просто невозможно было его покинуть.
И все же он решился. Вылез на землю. Дрожащими пальцами
сунул в рот извлеченную из воздуха сигарету, пробормотал заклятье. На кончике
указательного пальца вспыхнул невысокий огонек. Сварог жадно затянулся.
Огляделся вокруг. Сухая земля и безжизненные бурые скалы. Ни травинки, ни
деревца.
Отшвырнув окурок, Сварог зачем-то тщательно размял его
каблуком, словно опасался зоркоглазых индейских следопытов. И тут же зажег
новую сигарету. Коснулся кожуха. Откинулся квадратный кусок лакированной
обшивки, в образовавшемся углублении было пусто и темно. Вот так…
В двигателе каждой машины ларов золотисто светился шарик
апейрона размером с грецкий орех, обладавший сроком жизни, сравнимым с
возрастом секвойи. Ял Сварога был совершенно новеньким, мог послужить без
замены питания и его далеким правнукам – даже учитывая, что средняя
продолжительность жизни лара составляла около семисот лет. И Сварог ни от кого
не слышал о силе, способной уничтожить конденсированный апейрон…
– Когда нас бьют, нас бьют серьезно… – проворчал
он под нос.
Несомненно, он приземлился на Харуме, единственном
континенте Талара, где во всех без исключения странах, даже крохотных
королевствах, графствах и княжествах Вольных Майоров, хватает агентов Гаудина,
где в каждой стране есть императорский наместник и при нем – канцелярия. Так что
на первый взгляд задача кажется простой – следует добраться до населенных мест
и торжественно объявиться, где надлежит. Но нельзя забывать, что в великом
герцогстве Харлан и королевстве Горрот нет более верного способа самоубийства,
чем появиться в одежде цветов графов Гэйров, при накидке и мече, украшенных их
родовым гербом. Сварог знал лишь самое необходимое – помнил карты и мог найти
дорогу, знал, как отличить по одежде дворянина от члена городской гильдии или
сословия, как к ним ко всем нужно вежливо обращаться, а как – презрительно, но
представления не имел о здешней повседневной жизни, чего не смогут заменить
самые подробные справочники, каталоги и атласы. Но делать нечего. Нужно идти.
Почему-то он был уверен, что не стоит торчать возле яла,
дожидаясь спасателей. Они давно появились бы, окажись авария замечена. С
опекавшими его людьми Гаудина определенно что-то случилось. Если помощь не
пришла немедленно, может не появиться вовсе. Рассчитывать нужно только на себя.
Странно, но эта печальная истина успокоила Сварога. В конце
концов он был обут, одет, вооружен мечом и шауром – устройством для метания
серебряных звездочек. Голод и жажда ему не грозили, он мог создать себе любую
еду и питье, от походного сухого пайка до изысканных яств. Его нельзя ни повесить,
ни утопить, ни сжечь на костре. Скверная ситуация, но отнюдь не безвыходная.
Бродяга, одаренный таким умением и способностями, – и не бродяга вовсе…
Сварог стал карабкаться вверх по наиболее подходящему для
этого склону, предварительно сбросив церемониальную накидку – нечто вроде пончо
до колен, перехваченное золотым поясом, украшенное спереди и сзади гербами. Он
ободрал пальцы, испачкался, вспотел, но довольно быстро выбрался на вершину.
Мельком замеченная с воздуха река оказалась именно там, где он рассчитывал ее
увидеть. Ител, могучая, широкая река, охватившая рукавами весь континент.
Двигаясь вниз по течению, рано или поздно попадешь к людям. Вокруг не видно ни
деревца, так что на плот рассчитывать не приходится – к тому же нечем было бы
его связать. Остаются ноги. Если, спустившись с другой стороны, свернуть в тот
распадок, пройти по нему, свернуть налево – до реки прошагать предстоит лиг
двадцать. Неплохо. А дальше – бережком…
Он оглянулся назад, в противоположную от реки
сторону, – и невольно охнул. Впору было вопить. Чересчур много для одного
раза.
Там, вдали, за нагромождением буроватых скал вздымался
исполинский пик, и вечные льды на его вершине отливали белым, синим, голубым, а
пониже зеленели густые леса. Гун-Деми-Тенгри, Гора Грозящих Небу Демонов. Уж
лучше бы Горрот или Харлан, пусть даже войти туда предстояло с огромным
плакатом: «Я – граф Гэйр. Господ палачей просят в очередь».
Он был в Хелльстаде – проклятой святыми стране зла, духов и
демонов, последнем заповеднике нечистой силы, сохранившемся на Таларе. Вовне
свои щупальца этот заповедник не протягивал, в свое время чувствительно получив
по таковым, но жил своей, загадочной жизнью, остававшейся тайной даже для
Магистериума с Мистериором. Одно из тех мест, куда крайне просто войти, но почти
невозможно выйти. Самые страшные сказки, какие только есть на планете, – о
Хелльстаде. Самые жуткие легенды посвящены этим местам. Из сотни рыцарей,
согласно традиции избиравших Хелльстад в качестве полигона для испытания
молодецкой силушки, возвращался в лучшем случае один – и сплошь и рядом с
помрачившимся рассудком. Случалось, вернувшиеся становились королями – один
такой и сейчас восседает на престоле в одном из Вольных Майоров под бдительным
присмотром врачей. Несколько экспедиций Магистериума сгинули без следа, потому
что проследить за ними не удалось бы – над Хелльстадом переставали действовать
системы наблюдения, те самые «волшебные столы»…
