Так что вместо скандального происшествия по пьяной лавочке мы получили громкое убийство. Ничего себе! Я разом задумался о миллионе вещей, соотнося все это с работой, которую пытался делать. Воздействие на рынок? Какие утвержденные рекламные акции окажутся теперь в дурном вкусе? И кто будет всем этим заправлять?
Нас предупредили, чтобы мы не уходили далеко ввиду предстоящего приезда более крупных чинов. Я отдал ключи от моей машины полицейскому. Ноэль Хесс откололась от компании. Народ начал бесцельно слоняться вокруг. Другой полицейский разговаривал с Джуди. Я все придумывал подходящий повод, чтобы прервать их и увести ее туда, где мог бы с ней поговорить. Просто поговорить. Просто смотреть на нее. Она чем-то рассмешила полицейского. Позади Джуди я заметил Мэвис, уже не плачущую, с лицом, неприятно распухшим от слишком обильно и слишком долго проливаемых слез. Мэвис выглядела потрясенной и разгневанной.
Я видел, как это начиналось, и сначала ничего не понял, подумал, что это какая-то игра в дурном вкусе, а потом, когда сообразил, что должно произойти, заметил, как Джуди тоже повернулась и тоже стала смотреть. В какой-то момент у меня возникло ощущение, будто я стою по шею в клее, не в силах пошевелиться или заговорить. Это происходило как на замедленных кинокадрах. Жуткое растянувшееся движение, сопровождающееся поблескиванием меди, и ничто на свете было не в силах его остановить. И не остановило.
Потом полицейский и я бросились туда, в один и тот же момент. Но поздно. Слишком поздно. Я увидел сверкнувшую синюю дугу, услышал звук удара, лицо запрокинулось и на какой-то момент перед падением стало застывшим, отсутствующим. Все, находившиеся в зале, замерли, потрясенные увиденным и криком, казалось запекшимся на высоких стенах, затем стали отворачиваться, чтобы не смотреть. Я увидел глаза Джуди, обращенные на меня, ясные, настоящие и хорошо знакомые, и сделал полшага к ней.
Молодой доктор опустился на колени. Я обратил внимание на его лицо, когда он поднял его вверх. На нем не было никакого выражения. Конечно, и доктор, и полицейские постоянно встречаются со смертью, и у них должны быть такие закрытые лица.
Все было кончено, и ничто уже не будет таким, как прежде.
Глава 11
Джуди Джона — до того
Фотограф все требовал какого-то особенного выражения лица Для снимка, которому предстояло стать частью торжественного мероприятия, а когда все закончилось, я прошла по Мэдисон-стрит до Сорок шестой с таким ощущением, будто по моему лицу провели губкой. Я убеждала себя, что таким образом, по крайней мере, сохраню молодость — благодаря мышечному тонусу.
Хильда улыбнулась, сказала, что Уилли один и что я могу пройти. Он встал из-за голубовато-серого стола, потрепал меня по плечу, посмотрел на меня с озабоченностью семейного доктора и усадил в кресло.
— Джуди, клянусь, ты выглядишь на девятнадцать. Старый добрый Уилли! Парень моей мечты. Ростом он — метр с кепкой. У него отсутствуют волосы, двадцатый размер шеи и пара больших, мягких, влажных карих глаз, как у обиженного сеттера. Несколько поколений назад он сочинял песни, репризы и номера с «мягкой чечеткой» для сети театров Кейта. Теперь заделался импресарио. У него бойцовский характер и острый ум. А еще он остается честным, насколько может, и до сих пор сохраняет самоуважение.
— Я буду краток, Джуди. Карлос и Джейн хотят уйти. Пойми. Они — хорошие ребята. Я могу их удержать. Ты это знаешь. И они останутся, как миленькие. Но похоже, для них это неплохой шанс.
— Отпусти их, Уилли. Хотя нет. Я поговорю с ними. Я сама это сделаю. Они молодцы. Они должны иметь собственное шоу.
Он откинулся назад и сцепил пальцы на брюшке.
— Я знал, что ты это скажешь, но не хотел этого. Если бы ты вела себя пожестче...
— Так же жестко, как ты, Уилли?
— Мы не тем занимаемся, детка. Мы оба. Но если правильно взяться за дело, у меня найдутся люди. Вместе мы сможем поставить что-нибудь такое, что сразит их наповал.
— Мы с тобой не первый день знакомы, Уилли. Думаю, тебе лучше высказать мне все напрямик. Думаю, тебе лучше перестать дурачить Джуди. По-моему, уж это-то я заслужила, Уилли.
Он поигрывал желтым карандашом.
— Ладно.
Уилли поднял карандаш, написал пять имен. Затем подвинул листок бумаги ко мне.
Я прочитала имена, кивнула. Он сказал:
— Это были громкие имена. В 1951-м. Собственные шоу. Отличные рейтинги. Куча бабок. Эти проклятые СМИ поедают тебя. Вот на что это похоже: предположим, человеку понравилась маринованная свекла. Ну, жена и потчует его маринованной свеклой два раза в день в течение года. А что потом? Он видеть больше не может эту свеклу. На радио ты бы еще продержалась. Со скрипом, но продержалась бы, при наличии сценаристов. Но в этом чертовом ящике тебя и видно и слышно. Сколько времени выходит «Джуди-Тайм»? Больше ста недель. Спрос на билеты в студию показывает все точнее рейтингов. На него там и ориентируются. Где они, эти пятеро из списка? Один поет в Париже, за копейки. Другой работает на радио, в передаче, выпускаемой за счет станции, в Чикаго. Еще один — в казино, в Бразилии, бог ты мой! Остальные двое могут найти себе работу, но для них это недостаточно хорошая работа. Думают, что они по-прежнему на коне, но на самом деле мертвы. Эта штука поедает, и чем выше ты забрался, тем больнее потом падать, потому что... Если уж резать правду-матку, как ты просила... В общем, людям осточертело на тебя смотреть. Маринованная свекла.
— Еще один сезон, Уилли?
Он покачал головой:
— Очень сомневаюсь на этот счет. Ты могла бы сколотить шоу. Выставить его на рынок. Попробовать найти кого-нибудь методом тыка, но это съест все твои финансы, прежде чем ты найдешь какого-то спонсора. А скорее всего, ты его и не найдешь. Словом, пора уходить.
— А как насчет шоу в другом жанре? Комедии положений.
— Я знаю, что у тебя получилось бы. Знаю, что хорошо получилось бы. Но это страшно рискованная затея. Взгляни на это вот с какой стороны: а зачем рисковать? Ты добилась успеха. Что-то откладывала. Сколько ты заработала на жизнь за последнее время?
— Не так уже много, Уилли. Совсем немного.
Он резко перегнулся через стол и схватил меня за руку. Я вздрогнула от неожиданности. Голос его стал хриплым.
— Послушай, Джуди. На правах рекламы. Переключись на Уилли. С виду неказистого, зато легкого в общении. У меня теперь никого нет. Мы можем обосноваться ну, скажем, в Коннектикуте. Бог ты мой, трава, деревья. Я смогу заменить одно Другим. Я имею в виду, тебе не обязательно меня любить. Возможно, это будет не так уж просто. Но мы говорим одинаково, думаем одинаково. Мы могли бы сделать так, чтобы это работало.
Я просто не знала, куда деваться от этих карих глаз. Но ответ он прочитал на моем лице. И отпустил мою руку. Сокрушенно проговорил:
