Кэтрин с облегчением вздохнула. «Он заговорил…» Глубоким, искренним голосом Флорес продолжал. Он говорил медленно и обдуманно, тщательно взвешивая каждое слово. Его глаза постоянно перескакивали с Кэтрин на Рутерфорда.
— Мы знаем историю нашего народа. Мы знаем предания прошлого, потому что еще мальчишками бродили среди древних руин Куско, Оллантайтамбо и города Виракочас Тиуанако, около озера Титикака. Мы знаем историю нашей родины такой, какой испанские или американские ученые, сидя в своих офисах в окружении умных книг, не узнают никогда. Но книги у нас тоже имеются — как видите. Мы отнюдь не невежды в современной науке. Просто мы с ней не согласны.
Лицо индейца излучало целеустремленность. С вновь обретенной решимостью он продолжил:
— Для поколений, выросших после завоевания, испанцы, а особенно католическая церковь, сделали все возможное, чтобы стереть любые следы нашей цивилизации. Монументы и религиозные центры были варварски разграблены и разрушены, религиозные книги сожжены, священники уничтожены, а все прочие насильно обращены в другую веру. Через пару поколений не осталось буквально ничего, и даже сейчас нашим детям вдалбливают в головы общепризнанную версию нашей истории — версию католической церкви. Профессор Кент сознавал эту несправедливость. Нам не надо было рассказывать ему о том, что до инков существовала другая цивилизация, более могущественная. Не знаю откуда, но ему это было известно, и он хотел отыскать подтверждение. У нас это подтверждение есть. Профессор Кент был очень хорошо осведомлен: он сказал нам, что истина, которую мы должны ему открыть, поможет открыть еще более глубокую истину, которая, в свою очередь, может спасти человечество.
Слушая откровения Флореса, Кэтрин для себя уже сделала вывод о том, каким будет их следующий шаг.
— Сеньор Флорес, скажите, а мы — можем мы тоже узнать ту самую «истинную историю»? Мы хотели бы продолжить работу профессора.
— Сеньорита, зовите меня, пожалуйста, Эрнан. Простите, что поначалу был с вами неприветлив, но здесь не безопасно. Если мы хотим продолжить говорить или даже думать об этом, нам необходимо немедленно покинуть Лиму и отправится в Куско.
В этот момент на пороге появилась сестра Эрнана. Казалось, она вот-вот разрыдается. Она начала что-то очень эмоционально говорить брату и осуждающе показала на двух англичан. Эрнан выглядел взволнованным и в то же время расстроенным горем сестры. Подбирая мягкие слова и говоря очень тихо, он взял ее за руки, успокоил и вывел из комнаты.
Рутерфорд едва обратил на этот эпизод внимание. Он был весь поглощен иными мыслями.
«Вот уже и два человека погибли. Что, интересно, на взгляд Флореса произошло?»
Вернулся Эрнан, качая головой. Не дав ему раскрыть рта, Рутерфорд как можно более деликатно сказал:
— Сеньор Флорес, очень хотел бы спросить вас об одной вещи. Есть ли у вас какие мысли о том, кто может стоять за гибелью профессора Кента и вашего брата?
Эрнан грустно покачал головой и взглянул на свои часы.
— Боюсь, что нет. Но, в принципе, не важно, кто именно. Важно то, что они существуют. Они могущественны и готовы на все. Не волнуйтесь — у вас не паранойя. Отныне мы все в опасности, поверьте мне.
Лицо Флореса вновь приняло отсутствующее выражение. Кэтрин внимательно пригляделась к высоким скулам и темным глазам. Каким-то образом, несмотря на ужасную трагедию — смерть брата, — этому человеку удавалось сохранять достоинство.
— Эрнан, мы очень благодарны вам за помощь. Вы не будете против, если мы с Джеймсом немного посовещаемся?
— Нет, что вы — пожалуйста. Мне сейчас надо ехать в больницу, но если решите отправиться в Куско — рейс в пять тридцать. Захотите что-то еще спросить — не стесняйтесь…
Эрнан вышел из комнаты. Кэтрин вновь обуял энтузиазм: к ней вернулось ощущение, будто след вовсе не остыл. Она повернулась к Рутерфорду с улыбкой на лице. И тут же ее сердце упало. По мрачному лицу Джеймса ей сразу стало ясно, что он пришел к абсолютно другому заключению.
26
Кэтрин умоляюще смотрела на Рутерфорда. Только бы он не отступился!
— Джеймс, я уверена, нам надо лететь с Эрнаном…
Сдавленным, напряженным голосом Рутерфорд прервал ее:
— Давайте взглянем на факты, Кэтрин. Эти маньяки, кто бы они ни были, уже убили Мигеля Флореса и профессора Кента. Не раздумывая они так же убьют и нас, мы для них ничто. Даже здесь, на краю света, они вершат что им вздумается, и вы это знаете. А ведь мы даже понятия не имеем, что ищем!
Рутерфорд вскочил на ноги принялся расхаживать перед камином.
Кэтрин поначалу не знала, что ему возразить. Осторожно подбирая слова, она заговорила:
— Неправда. Мы отлично знаем, что ищем: древний секрет, скрытый в легендах народов мира. Уверена, если мы пойдем по следам профессора Кента, мы узнаем больше.
Кэтрин очень волновалась. Это был их первый спор с момента знакомства. Она вновь осознала, как нуждается в его поддержке. Она отчаянно хотела продолжить поиск и сердилась, что Рутерфорд сопротивляется: стоя у камина со сложенными на груди руками, он казался недоверчивым и демонстративно непокорным.
— Кэтрин, сказать, что это становится опасным, — значит не сказать ничего. Профессору отлично было известно, насколько могущественны и беспощадны эти страшные люди, кто бы они ни были, иначе зачем было оставлять записку? Неужели мы настолько безумны, что пойдем по его пути?
Кэтрин стало невыносимо слушать его.
— Джеймс, я вас понимаю. Но повернуть назад я уже не смогу. Я намерена идти, пока не выясню для себя все, вне зависимости от опасностей.
Глаза Рутерфорда сверкнули.
— А вас что, не волнует, что с нами могут сделать то самое?
— Я готова идти на такой риск.
Лоб Рутерфорда прорезала глубокая морщина, он медленно выдохнул. Затем отвернулся от Кэтрин и взглянул в окно, выходящее на задний двор дома.
Внезапно он почувствовал: сама мысль о том, что он больше ее не увидит, невыносима. Эта женщина вошла в его жизнь менее чем сорок восемь часов назад — и перевернула ее. И будь он проклят, если ее отпустит. Джеймс решительно повернулся к Кэтрин:
— Ну а я — не готов.
Кэтрин не хотела больше слушать. Сердце ее упало. Хриплым от волнения голосом она проговорила:
— Ясно… Что ж, я всегда буду вам благодарна, что до этой минуты были рядом. — Прагматичной фразой она прикрыла свою боль. В этот момент она поняла: хотя они едва знают друг друга, ей очень не хочется его терять. И вовсе не потому, что она боится остаться один на один с опасностью.
А на лице Рутерфорда уже расцвела примирительная улыбка.
— Только позвольте договорить, доктор Донован. Я не готов. Не готов отпустить вас рисковать одну. И выходит так, что рисковать нам придется вместе.
