Миллеру с трудом удалось скрыть изумление. Сенатор Куртц был выдающимся и очень известным политиком. Он считался добрым другом многих из ближнего круга президента и в качестве такового частенько появлялся в телевизионных ток-шоу. Крепкая поддержка религиозного сообщества его южного избирательного округа означала наличие влиятельных сторонников его подъема к солидным политическим высотам. Его личные интересы в государственной безопасности и военной индустрии ни для кого не являлись секретом, как и тот факт, что многие прочили его на должность будущего Секретаря Совета Безопасности.
Хотя Корпорация могла гордиться наличием в своих рядах парой дюжин отставных сенаторов и конгрессменов — в дополнение к политическим деятелям каждого идеологического оттенка со всего света, — беспрецедентным фактом было то, что далеко не рядовой член действующей администрации является еще и активным членом правления Корпорации.
Самого секретаря Миллера можно было назвать прекрасным примером типа людей, составляющих костяк Корпорации. Это был финансист, который в сфере своей деятельности обладал такой властью, какой позавидовал бы римский император. От отца он унаследовал контроль над «GrippenAG», швейцарским частным банком, в дополнение к многочисленным и солидным долям в компаниях по добыче и разработке полезных ископаемых, в которые он нанимал тысячи рабочих рук по всему миру. Но слыл он серым кардиналом — человеком, избегавшим находиться в центре внимания.
Миллер преданно служил Корпорации, и его лояльность тысячи раз вознаграждалась, однако он не был посвящен в глубинные секреты власти и ее систему на уровне правления. Он не ведал, ни как избираются члены правления, ни каково их количество. Зато он твердо знал, что если сюда в открытую заявилась такая фигура, как действующий сенатор Куртц, значит, случилось нечто из ряда вон. Кстати, многие из собственной администрации Куртца — да и сам президент США — были бы шокированы, прознай они об истинной силе и власти Корпорации.
Сделав шаг вперед, секретарь Миллер проглотил комок в горле.
— Добро пожаловать, сенатор. Очень рад видеть вас здесь сегодня.
Сенатор вышел из лифта. Высокий, 6 футов 1 дюйм ростом, в жизни он выглядел таким же подтянутым и энергичным, как на экране. В юности он был успешным спортсменом и сейчас явно продолжал поддерживать форму. Его когда-то черные волосы слегка серебрились на висках, однако седина делала его еще более привлекательным. Сенатор протянул руку:
— Секретарь Миллер, не так ли?
— Совершенно верно, сэр. Добро пожаловать. Признаться, для меня настоящая честь…
Темные глаза сенатора просканировали коридор. Телохранители из его службы безопасности остались на первом этаже. Исключений здесь не делалось никому, даже действующим членам Сената Соединенных Штатов.
По голосу секретаря Миллера чувствовалось, как он нервничает:
— Все готово. Я созвал управляющий совет согласно директиве правления.
Опустив любезности, сенатор Куртц вновь заговорил — со стальной ноткой в голосе:
— Вы твердо уверены, что здесь обеспечена полная конфиденциальность нашего собрания?
Он огляделся по сторонам и затем неприветливо продолжил:
— Есть некая ирония в использовании штаб-квартиры ООН в качестве стартовой площадки для нашего финального восхождения к власти, тем более нам было бы крайне неудобно привлекать внимание к себе именно на этой, последней стадии.
Секретарь, выглядящий немного сконфуженным, повел рукой в сторону зала заседаний, обращаясь к сенатору, будто паж к королю:
— Место проведения мероприятия подбиралось не шутки ради. Здание ООН обеспечивает надежное укрытие для приходящих и уходящих. Земля эта принадлежит портовым властям города Нью-Йорк, которые у нас под контролем. Ну и, согласно правилам, это наше первое и последнее совещание в данном конкретном месте.
Сенатор немного расслабился и тепло улыбнулся:
— Хорошо. Отличная работа. Очень скоро нам все это не понадобится. — Он сделал широкий взмах левой рукой. — Позволим нашему суперправительству просуществовать в особо легальных условиях последние несколько дней. В понедельник утром, на рассвете дня весеннего равноденствия, мы разом покончим с этим фарсом. — Он помедлил и затем отрывисто обратился к секретарю, будто ожидая в ответ лжи: — А как с профессором?
Глаза Миллера едва заметно сузились. Под пристальным, испытующим взглядом сенатора ему было неуютно. Каждый нерв его тела сообщал ему о том, что здесь что-то не так: отчего сейчас, когда они уже почти на вершине успеха, сенатор так озабочен судьбой профессора и уничтожением результатов его работы? Какую угрозу могла представлять коллекция старых карт? Секретарь Миллер мог только догадываться, что у правления имеются свои, скрытые причины, — для него весь бизнес был непрозрачным. Он взглянул сенатору прямо в глаза и вновь проглотил комок.
— Сделано, — кивнул секретарь.
Сенатор Куртц одобрительно хмыкнул и следом, нахмурившись, проговорил:
— Да, непросто все, секретарь, ох как непросто… Как там в народе говорят? «Приходится идти, когда черт гонит».
Затем он неожиданно повернулся и с улыбкой хлопнул Миллера по спине.
— Да не корите вы себя, секретарь. Мы на войне, и профессор был прямой угрозой интересам Корпорации. Война — дело сложное и хлопотное, без потерь — никак.
Едва уловимая тень извиняющейся улыбки мелькнула в уголках сенаторского рта и тут же исчезла, уступив выражению мрачного недоверия. Тяжелый взгляд вновь сфокусировался на секретаре. Опять сменился и тон его голоса: с шутливо-одобряющего на холодно-подозрительный.
— Позвольте вам напомнить, секретарь, нечто крайне важное. Нет на свете ничего опаснее для нашего дела, чем личная инициатива. Ни-че-го. Профессор — именно такой случай. Одним из благ нашей Конституции является то, что мы предоставляем людям определенную свободу действий, некую «порцию свободы». Кому-то может даже показаться, что слишком большую порцию…
Секретарь стоял не шелохнувшись.
— …И это, несомненно, правильно, — продолжил Куртц. — Проблема, однако, в том, что в головы людям приходят идеи. А приходят они потому, что люди не в состоянии видеть картину в целом — это доступно только нам. Мы же, как это ни печально, рисковать не имеем права. И если в связи с этим кого-то надо заставить замолчать, значит, мы должны заплатить такую цену. Война без потерь есть неизбежное поражение… Корпорации надо дать завершить дело по спасению человечества. Что хорошо для Корпорации — хорошо для Америки. Господь отдал природные ресурсы в наше распоряжение, и мы должны использовать их, прежде чем это сделает кто-либо другой.
Они оба пошли от лифта к залу заседаний. Сенатор Куртц положил руку секретарю на плечо — как тренер покидающему поле игроку.
— Если люди узнают, сколько запасов осталось им на ближайшее будущее, наше правительство моментально потеряет контроль. Катастрофа в Новом Орлеане
[5]
покажется в сравнении с этим пикником, и все наши усилия пропадут в одночасье. Я не преувеличиваю. Начнутся стихийные бунты, цивилизация рухнет. Придут насилие и анархия. В наших силах предотвратить хаос.
