— Тогда опять-таки всё будет кончено, — перебил Второв. — Только смерть придёт не сразу. Я всё понимаю, Борис Николаевич, и я совсем спокоен. Пойдёмте на пульт. Не будем терять время.
Мельников с удивлением слушал твёрдый голос своего товарища. Ни тени волнения нельзя было заметить на лице Второва. Словно за короткие часы отдыха его подменили. Бесследно исчез человек, всего несколько часов тому назад едва не впавший в истерику. Удивительная перемена!
— Пойдём!
Оба хорошо отдохнули. Крепко, без сновидений, они проспали ровно восемь часов. Проснулись одновременно, и Второв сразу зажёг свет, послушно вспыхнувший, как только он пожелал этого. Так же послушно стенки стали прозрачны.
Где помещались удивительные механизмы фаэтонцев? Скорее всего, это были те плоские вертикально расположенные ящики, которые стояли всюду, во всех помещениях звездолёта. Какой поистине сказочной чувствительностью должны были они обладать, если могли улавливать на расстоянии нескольких метров слабые биотоки мозга! Какой огромный скачок сделает наука Земли, когда постигнет устройство и принципы работы этих механизмов. Звездолёт фаэтонцев — вершина их научной и технической мысли — представлял собой неоценимое сокровище знаний старших братьев человека. И это сокровище волей судьбы было доверено двум людям. От них зависело сохранить или погубить его. Когда они думали об этом, собственная судьба казалась им совершенно незначительной. Первоначальное стремление спасти себя постепенно сменялось другим — спасти корабль, спасти во что бы то ни стало — для науки, для людей, для родины.
— Будь очень осторожен, — повторил Мельников, когда они остановились у стенки, за которой находился таинственный пульт.
Вспыхнул синий круг.
— Вот теперь, — сказал Второв, — совершенно ясно, что он означает. Следи за своей мыслью, — вот его смысл.
— Если так, — ответил Мельников, — то наши шансы на благоприятный исход сильно возрастают. Сигнал относится не только к нам. Он говорил то же самое самим фаэтонцам. А раз так, их мысль была не столь дисциплинированная. Я начинаю верить, что управление кораблём осуществляется чем-то вроде нашего автопилота. Только здесь ему даётся мысленный приказ. В этом разница, а в остальном он должен действовать так же, как наш.
— Это безусловно так, — согласился Второв.
Неожиданно только что появившееся пятиугольное отверстие «затянулось» металлом и исчезло. Мельников вопросительно посмотрел на Второва.
— Да, это я его закрыл, — сказал молодой инженер. — Такие опыты подкрепляют мою уверенность.
— Правильно делаешь. Упражняйся как можно больше.
— Почему вы полагаетесь только на меня? — спросил Второв. — Может быть, вы сами…
— Я уже пробовал. Ничего не получается. Или я неправильно понимаю, что именно требуется, или биотоки моего мозга не соответствуют настройке механизмов. Как бы то ни было, только ты можешь влиять на них.
Дверь снова открылась. Как и раньше, перед этим появился синий круг с жёлтыми полосами.
Они «прошли» в помещение пульта.
— Я останусь здесь, — сказал Мельников. — У двери.
— В какое же кресло мне сесть? Здесь их четыре.
— Садись в то же, что вчера. Мне думается, что у фаэтонцев было четыре пилота и каждый из них имел своё место. Биотоки у разных людей разные. Эта штука, вероятно, имеет четыре одинаковых пульта управления, но настроенных на различные токи.
— Скорее всего так. Ну что ж, Борис Николаевич! Приступим к первому опыту. Крепче держитесь за что-нибудь.
— Держаться не за что, — ответил Мельников — Я лягу на мостик.
При слове «лягу» оба невольно улыбнулись. Никто из экипажа «СССР-КС3» не мог отвыкнуть от слов: «лягу», «пойду», «сяду», хотя лежание, ходьба и сидение были невозможны в мире без тяжести.
Второв слегка оттолкнулся от стены и поплыл в воздухе к креслу. Взявшись за него руками, он придал своему телу сидячее положение. Искрящиеся огоньки мгновенно замерли, и на потемневшей грани пульта вспыхнул синий круг. И как только он исчез, стенки шара стали прозрачны.
— Я тут ни при чём, — сказал Второв. — Они сработали сами.
— Попробуй заставить их потерять прозрачность, — предложил Мельников.
Второв сосредоточился. Но то, что легко удавалось в других помещениях, здесь не получалось. Стенки оставались прозрачными.
— Что-то не выходит.
— Это в порядке вещей, — поспешил сказать Мельников, опасаясь, что неудачный опыт может лишить Второва необходимой уверенности в себе. — Здесь на пульте всё иначе, чем в других местах. Пилот должен думать о манёврах корабля. Поэтому всё остальное полностью автоматизировано, чтобы не отвлекать его внимания.
— Да, вероятно это так. Во всяком случае такое объяснение вполне логично. «Ложитесь», Борис Николаевич!
Мельников вытянулся вдоль мостика на расстоянии нескольких миллиметров от него. Если будет удар, мостик хорошо пружинит, это было проверено не один раз.
Наступила решающая минута. Всё будет ясно через несколько мгновений. Мельников пристально смотрел на Венеру. За то время, что они спали, планета отошла ещё дальше. Она выглядела сейчас огромным белым шаром, раз в восемь большим, чем полная Луна на небе Земли. «Значит, расстояние немного больше полумиллиона километров», — машинально подумал он.
Как только Второв коснулся сиденья кресла, он начал мысленно декламировать стихи, чтобы как-нибудь нечаянно не подумать того, что могло повлиять на пульт. Когда он увидел, что Мельников приготовился, очередная строчка оборвалась на полуслове. Второв закрыл глаза.
На мгновение мелькнула мысль, что через секунду они могут умереть, если звездолёт послушается его сразу. Молниеносный поворот, страшный рывок инерции, чудовищной силы удар о стену, и всё!.. И тут же он почувствовал, как мягкая сила прижала его к креслу. На корабле возникла сила тяжести! Она могла появиться только при повороте.
Что же случилось? Он не давал приказа! Он ещё не успел подумать о повороте. Он только собирался сделать это…
— Звездолёт поворачивает, — сказал Мельников. — Опыт удался. Судя по направлению силы тяжести, поворот происходит в вертикальной плоскости. Ещё лучше это заметно по положению Венеры и Солнца. Поздравляю, Геннадий! Советую тебе немедленно отойти от пульта.
Второв машинально повиновался. Он ничего не понимал. Мельников думает, что поворот вызван им, но ведь это не так… не так… но почему же не так? Ведь он только что представил себе картину гибели. С обострённой силой воображения он подумал именно о повороте. Очевидно, этого было достаточно, чтобы привести в действие автоматику. Он представил себе мгновенный поворот, а звездолёт поворачивает плавно. Но ведь это означает именно то, на что они надеялись. Загадочные механизмы восприняли смысл приказа, а его выполнение идёт по другому пути, не зависящему от воли человека. Бессознательно он, Второв, произвёл опыт в самой решительной форме. И вот полная удача!..
