Вездеход тронулся с места.
Оглянувшись на американский корабль, Мельников заметил, что позади него поверхность озера потемнела и на ней появилась сильная рябь.
— Поднимается ветер, — сказал он.
Камов посмотрел на небо. Оно было, как всегда, тёмно-синее, со сверкавшими кое-где звёздами. Почти в зените, недалеко от Солнца, блестел Деймос — второй спутник Марса. Ни одного облачка не было видно.
— Три дня было безветренно, — сказал он. — Ничего удивительного нет, если это затишье прекратилось. На Марсе должны быть ветры.
Послышался щелчок в громкоговорителе и голос Белопольского:
— Сергей Александрович, вы меня слышите?
— Хорошо слышим, — ответил Камов.
— Где вы находитесь?
— У американского звездолёта. Только что отъехали от него.
— Какая у вас погода?
— Поднялся небольшой ветер.
Было слышно, как Белопольский что-то спросил у Пайчадзе.
— Мы просим вас ехать как можно скорее. По всем признакам, должна подняться песчаная буря.
— Хорошо, Константин Евгеньевич.
— Арсен Георгиевич спрашивает, не находите ли вы, что осторожнее вернуться на американский корабль и переждать в нём?
— Нет, — ответил Камов. — Неизвестно, сколько времени продлится эта буря. Если мы покинем вездеход, он может пострадать или быть засыпанным песком. Это может вызвать большие осложнения. Я верю в машину. Доберёмся благополучно.
Вездеход помчался вперёд со стремительной быстротой. Шипы гусениц слились в сверкающие полосы. Ветер дул прямо «в лоб», но мощная машина, казалось, «не замечала» этого.
— Эти бури опасны? — спросил Мельников и, видя, что Камов, напряжённо вглядываясь вперёд, не отвечает, продолжал: — Константин Евгеньевич говорил мне, что песчаные бури Марса не могут причинить вреда вездеходу. К тому же, бури может и не быть.
Белопольский редко ошибается, — сказал Камов.
Ветер постепенно усиливался. Лёгкая песчаная пыль поднялась в воздухе, закрыв горизонт туманной дымкой.
— Буря совсем близко, — сказал Камов.
И, как бы в подтверждение его слов, резкий порыв ветра поднял впереди вездехода целую тучу песка и швырнул в окна.
Опять щёлкнуло радио:
— Говорит Белопольский.
— Слушаем вас.
— К звездолёту приближается с востока огромная песчаная стена. Она движется быстро. Опасаемся, что вы не успеете добраться до корабля. Миновали ли вы «болото»?
— Нет ещё.
— Далеко до него?
— Километров, двадцать.
— Хорошо бы миновать его до бури. Арсен Георгиевич говорит, что это самое опасное место.
— Я думаю, что успеем. Через минут двенадцать будем у «болота».
— Я полагаю, что буря пронесётся быстро, — сказал Белопольский.
— Во всяком случае не менее чем через два-три часа. Вспомните, что вы сами писали в своей книге о бурях на Марсе. — Камов засмеялся. — Вот теперь мы проверим ваши вычисления.
— Я был бы рад, если бы ошибся.
— Опасаюсь, что вы не ошиблись. Дальнейшие разговоры будет вести Борис Николаевич.
— Далеко ещё до «болота»?
— Километров десять.
— Туча в одном километре от корабля, — сказал Белопольский. — Она движется с чудовищной скоростью, — и через мгновение добавил: — В окна уже ничего не видно. Стало совершенно темно.
Ни Камов, ни Мельников ничего не ответили. Потом Мельников быстро бросил в микрофон:
— Видим тучу. До «болота» три километра.
На горизонте, от края до края, быстро поднималась исполинская стена. Это была сплошная масса песка, которую ветер поднял и нёс с огромной скоростью прямо навстречу вездеходу. До этой встречи остались считанные секунды.
Камов хорошо понимал, что если вездеходу удастся миновать «болото», опасность будет значительно меньше. Во мраке, который должен был сейчас наступить, болото было страшной угрозой.
Туча стремительно приближалась. Впереди неё бешено вращались песчаные смерчи. Камов уже видел впереди поворот следа, обходящий «болото».
Ещё!.. Ещё немного!
Мельников всем телом наклонился вперёд, словно этим движением мог помочь могучему мотору.
Вездеход находился от места поворота на таком же расстоянии, как и зловещая стена бури. Кто быстрее достигнет «болота»? В этом был вопрос, быть может, жизни или смерти…
— Спасибо, ребята! — громко сказал Камов, когда вездеход, стремительно совершив широкий полукруг, вышел на прямую дорогу к звездолёту, проложенную его же гусеницами.
— Кому вы? — спросил Мельников.
— Уральским рабочим, — ответил Камов. — Тем, кто сделал наш замечательный мотор.
Страшное место осталось позади. Теперь только бы не сбиться с пути во мраке.
И, словно мстя за эту победу, страшный вихрь обрушился на вездеход. Скорость сразу упала до сорока километров в час. Непроницаемый мрак окутал всё кругом. Тяжёлые массы песка, ударяясь в окна вездехода, скрипели на стёклах, как будто кто-то тёр их наждачным порошком.
— Попросите дать маяк, Борис Николаевич.
И, словно услышав его просьбу, на щитке вспыхнул тусклый зелёный круг с отчётливой чёрной полосой посередине.
— Молодец! Сам догадался, — сказал Камов.
Теперь надо только точно выдерживать направление, чтобы чёрная полоска не расширялась, не становилась тусклой. Это будет означать, что вездеход уклонился от прямого пути. Остальное сделают мотор и крепкие стенки машины.
— Как дела, Борис Николаевич? — спросил Камов.
— Всё в порядке, Сергей Александрович! Жалко, что нельзя заснять эту бурю.
— Кто о чём! — засмеялся Камов. — Боюсь, что при таком «ярком» освещении плёнка испортится.
Буря неистовствовала вокруг них. Как будто природа Марса злилась, что не удаётся справиться с маленькой дерзкой машиной, явившейся сюда с далёкой Земли и упрямо продвигавшейся вперёд наперекор стихии.
Непроглядная чёрная ночь окружала их. Было странно сознавать, что где-то за пределами бури сияет Солнце, что всё это происходит в середине дня. Мельников попытался включить прожектор, установленный на крыше вездехода, но, убедившись, что относительно слабый луч света не в состоянии пробить плотную завесу песка, выключил его.
Светящиеся голубоватым светом приборы на щитке управления были единственным местом, на котором мог отдохнуть глаз в этой кромешной тьме, угнетающе действовавшей на нервы.
— Вы не боитесь, что песок набьётся в подшипники ведущих колёс? — спросил Мельников.
