— Неужели нам придётся уйти, не обследовав эту странную котловину? — Второв наклонился и пристально вгляделся в дно пропасти. Отсутствие воздуха создавало идеальные условия видимости. — Вот там, мне кажется, какие-то непонятные выступы. Странная форма.
Мельников вгляделся. Обладая острым зрением, он увидел что-то очень напоминающее развалины.
— Как жаль, что мы не можем пользоваться биноклями, — сказал он. — Там, действительно, что-то новое.
— Бечёвки не хватит, — сказал Коржевский.
Уходя в разведку, они взяли с собой четыре мотка крепкого шпагата, метров по восемьдесят каждый.
— Дайте-ка мне руку, — попросил Второв.
Он совсем свесился над краем бездны. Мельников легко удерживал его почти невесомое тело.
Глубоко внизу Второв увидел то, что искал. Стена была не совсем гладкой, он разглядел неширокий каменный карниз.
— Как раз то, что надо, — сказал он, поднимаясь. — На Земле я шутя брал с разбега полтора метра. Правда, в этом костюме я значительно тяжелее, но думаю, что на метр подпрыгнул бы. Значит, здесь на двести пятьдесят метров с лишним. Этого достаточно.
— Очень рискованно, — сказал Мельников.
— Почему, Борис Николаевич? Допустим, что я не смогу выбраться обратно. Тогда вы оба вернётесь на корабль и принесёте длинную верёвку. Если не задерживаться в пути, на это потребуется не больше двух часов.
— Что вы хотите делать? — услышали они вопрос Белопольского.
Мельников рассказал, особо подчеркнув странную форму камней, делающую их похожими на развалины.
— Какая вы говорите глубина?
— Не более пятисот метров.
— Хорошо! — решил Белопольский. — Попробуйте!
Мешок с камнями привязали к концу первого мотка. Если шпагат выдержит его тяжесть, то и человека выдержит и подавно, даже такого, как Второв. Вместе с пустолазным костюмом он весил не больше семисот граммов.
Мешок пошёл вниз. Когда первый моток кончился, к нему привязали конец второго. На половине четвёртого мотка мешок лёг на карниз.
— Примерно триста метров, — сказал Мельников. — Во всяком случае, если верёвка и разорвётся, вы не рискуете разбиться.
— Всё будет хорошо, Борис Николаевич.
Мешок подняли и вместо него привязали Второва. Киноаппарат он оставил, взяв фотокамеру.
Хотя Мельников и знал, что на Арсене не очень опасно падение с высоты полкилометра, он с тревогой наблюдал, как Коржевский осторожно опускал Второва вниз. Падение не угрожало переломом костей, но могли разбиться стёкла шлема, и тогда — мгновенная смерть. Правда, это было не стекло, но всё же… Кроме того, пропасть была так глубока, что никакие рассуждения о разнице между Арсеной и Землёй не могли избавить от лёгкого головокружения при взгляде на подножие скалы, исчезавшее где-то далеко-далеко внизу.
Металлическая голова Второва становилась всё меньше и меньше…
Почувствовав под собой выступ карниза, инженер включил ток и, твёрдо став на ноги, отвязал верёвку. Посмотрев наверх, он не увидел своих товарищей. Трехсотметровая стена уходила, казалось, к самым звёздам. Солнце сияло прямо над головой, окружённое огненным кольцом протуберанцев. Сквозь костюм чувствовались его горячие лучи.
Второву показалось, что кругом какая-то особенная тишина, не такая, как наверху. Им внезапно овладело томящее чувство одиночества. Прислонившись к стене, он несколько мгновений стоял неподвижно, стараясь совладать со своими нервами. Мрачный, чёрно-белый пейзаж показался ему враждебным.
«Почему они молчат?» — подумал он о Мельникове и Коржевском.
И вдруг услышал далёкие голоса. Он ясно различил голос профессора Баландина и ответивший ему голос Белопольского. Потом он услышал, как Пайчадзе окликнул Мельникова и спросил его, как идёт дело. Борис Николаевич ответил: «Опускаем Второва вниз».
Так вот почему они не подают голоса, думают, что он ещё не достиг карниза.
Второв посмотрел на верёвку. Она всё ещё опускалась и ложилась кольцами у его ног. Коржевский не замечал, что груз стал меньше.
— Что-то невероятное! — сказал Второв, и эти громко произнесённые слова сразу стряхнули с него непонятное оцепенение.
— Что вы сказали, Геннадий Андреевич? — спросил, очевидно не расслышав, Мельников.
— Я говорю, что вы опускаете пустую верёвку. Неужели Станислав Казимирович не замечает, что я уже на карнизе?
— Далеко до дна?
— Метров сто восемьдесят. Прыгаю!
Ощущение одиночества бесследно исчезло. Природа Арсены уже не казалась враждебной. Голоса товарищей вернули спокойствие и решимость.
Карниз был не так узок, как казалось сверху. От стены до его края было метра два. Второв подошёл к обрыву и, не задумываясь, шагнул в пустоту.
Падение продолжалось более полутора минут. Мимо него, всё быстрее, плыла вверх уже не гладкая, а изрезанная трещинами стена пропасти. Иногда приходилось отталкиваться ногой от выступов, преграждавших дорогу.
Он хорошо видел дно. Оно было до странности гладким, словно залитым асфальтом. Это было похоже на огромную городскую площадь. Только вместо домов кругом поднимались отвесные стены. Посредине возвышалась груда камней, которая отсюда ещё больше походила на развалины гигантского здания.
Коснувшись дна, Второв включил магниты и легко удержался на ногах. Сообщив товарищам о благополучном приземлении, он пошёл к центру, до которого было метров шестьсот.
С момента выхода из корабля прошло около семи часов, но Второв не чувствовал усталости. За это время он почти ничего не ел, но голода не ощущал. Расход энергии на Арсене был ничтожно мал. Воздуха должно было хватить ещё на четыре часа. Правда, нужно выбраться отсюда и вернуться на звездолёт, но всё же не к чему было особенно торопиться. Второв решил тщательно осмотреть странную котловину.
Электромагнитные подошвы как бы прилипавшие к почве, делали шаг обычным земным шагом. Второву понадобилось несколько минут быстрой ходьбы, чтобы добраться до загадочных развалин. Часто попадались длинные извилистые трещины. Он легко перепрыгивал через них, даже не выключая тока. Поверхность дна была поразительно ровной. Если это был не асфальт, то что-то чрезвычайно на него похожее.
Котловина так резко отличалась от всего, что они видели на Арсене, что Второв всё больше и больше изумлялся. Ему невольно начало казаться, что это не «игра природы», а искусственная площадь с развалинами здания, опустившаяся при гибели планеты.
Он всё больше и больше ускорял шаг.
Качавшиеся издали небольшими, развалины быстро увеличивались в размерах. Это было нагромождение огромных камней.
Второву внезапно бросились в глаза ровные границы и прямые углы занятой камнями площади. Ему показалось, что это квадрат, каждая сторона которого имела не меньше ста метров длины.
