– Мечта отшельника, – пробормотал Сварог под нос.
Наверное, нет большей противоположности мирской суете, чем
такие вот места.
А Сварог вдруг подумал о том, что в воздушном бою уцелело
еще два летуна, и хоть один из них вполне мог уцелеть при посадке. Будем
исходить из худшего и допустим, что так оно и есть. И раз граждан «бэтменов» не
было слышно ни до того, ни сейчас, возможно, они приземлились где-то вдалеке.
Однако, отцепив свои замечательные шнурки и тросики, они примутся прочесывать
расселину со всей скрупулезностью – в этом сомневаться не приходится, эти
хлопчики, судя по всему, не умеют останавливаться на полпути и предаваться
всяким меланхолиям и мерихлюндиям. Честно говоря, устраивать еще одни
гладиаторские бои с такими подкованными ребятишками не тянуло ну совершенно и
напрочь…
Застонала Щепка. Открыла глаза. Приподнялась на локтях.
– Кофе хочешь? – хмуро предложил Сварог.
– Кофе? – переспросила Щепка. – Кофе…
Она села, старательно огляделась. Помотала головой, потом
прижала пальцы к вискам. Громко выдохнула:
– Кофе!
И расхохоталась. Вернее, зашлась истерическим смехом –
аккурат в тот момент, когда Сварог услышал…
– Тихо! – Он зажал ей рот, повалил на землю и
зашептал в ухо: – Ни звука! Ну, пришла в себя?
Щепка, помедлив, кивнула. Сварог внимательно посмотрел ей в
глаза – вроде бы взгляд совершенно нормальный – и убрал руку. На всякий случай
еще раз приложил палец к губам. Однако Щепка девочка была сообразительная,
несомненно она уже поняла, что к чему и что следует делать, а чего делать не
следует ни в коем случае.
Оба замерли, превратившись в слух. Ага, вот опять повторился
тот же звук, что насторожил Сварога: шарканье. Да, более всего это походило
именно на стариковское шарканье. Хрустнул камешек, попав под чью-то подошву.
И был еще один звук, сопровождающий шарканье. Сварогу на ум
неведомым образом пришло странное сравнение: «сороконожье шебуршание». Да,
несмотря на всю свою странность, сравнение как нельзя лучше подходило к случаю
– звук вызывал на ум именно такую картину: множество мелких ножек, шустро
перебирающих по камням.
Древние инстинкты призывали бежать прочь, любопытство
призывало остаться и взглянуть, здравый смысл подсказывал, что позывы можно
объединить, спрятавшись за… ну скажем, за этот выступ или забиться в эту
подходящую нишу, сигнализатор опасности тренькал не то чтобы очень громко, но и
не молчал. Дескать, а хрен его знает, товарищ командир, может, есть угроза, а
может статься, что и нет…
Сварог подхватил Щепку и отнес за выступ. Правда, когда
неизвестный… или неизвестные продвинутся дальше выступа, то непременно
спрятавшихся углядят. Что ж, к тому времени следует принять какое-нибудь
решение. Только и всего. Делов-то… Звук приближался. Неизвестные, отгороженные
от Сварога и Щепки туманом, явно не торопились прибыть к месту, откуда ранее
доносились человеческие голоса, топот ног, тихое звяканье металла и некоторые
другие интригующие звуки. Уверены, что все равно успеют?
Так. Вот шарканье и шебуршание затихло. Словно производители
звуков остановились на короткое совещание. «Кто шебуршится – не знаю, –
вспомнился некстати бородатейший анекдот, – но колбасу лю-убит!..»
Рядом Сварог слышал частое дыхание Щепки. Теплый воздух ее
выдохов касался его шеи. Нетрудно догадаться, что девчонку прямо-таки
распирает, ведь наверняка во время затяжного падения она пребывала в
беспамятстве и не понимает, где находится, куда подевались те да эти, куда
подевались, наконец, канатная дорога и высокогорный простор, но, молодец,
дисциплинированно молчит…
А, ну вот и снова началось. Шарканье, похожее на
стариковское, и шебуршание, похожее на царапанье по камню множества мелких
ножек… Наконец они увидели…
Уф, твою мать! Девичья рука не по-девичьи сильно сжала
Сварогу плечо. Сварог и не заметил, как его ладонь легла на рукоять
безотказного шаура. Да, похоже, серебро в ближайшее время им с Щепкой очень
пригодится.
Из сизых клочьев тумана выплыли приземистые серые тени и
скользнули, издавая то самое сороконожье шебуршание, к неподвижному телу
каскадовца. И тут же облепили тело так, что черную ткань стало не видно под
шевелящимся, копошащимся мохнатым серым покровом. Донеслось отвратительное
хлюпанье, дополнявшееся чавканьем и окончившееся рыганьем.
Когда зверюшки, насытившись, отвалились от тела, Сварог
наконец как следует разглядел этих тварей: размером с кошку, с крысиными
мордами, на коротких ножках, число которых не поддавалось пересчету из-за
закрывающего их меха, но число это значительно превосходило традиционное
четыре, с раздувшимися после сытного обеда боками и отвисшим брюхом. Сварог
увидел, что тело каскадовца, подвергшееся нападению и осквернению, малость
осело, вроде бы стало покороче, словно сдулось… И поспешно отвел взгляд.
Мысленно пробежался по их боевому арсеналу: шаур, кинжал
каскадовский, два метательных ножа. Плюс возможности лара, плюс какие-то фокусы
Щепки – вроде той хреновины, похожей на планетарную модель атома, которой она
лупила врага на канатной дороге, странно, ведь хреновина явно колдовского
происхождения, а он, Сварог, не унюхал в девчонке никаких магических
способностей… не о том, блин, думаешь! Что еще? Больше ничего. Биться придется
практически голыми руками…
Однако серые тварюги не спешили отыскивать новую жертву.
Насытившись, зверьки сбились в кучу и повернули морды в ту сторону, откуда
недавно выскользнули. Похоже, ждали хозяина.
И хозяин не заставил себя ждать.
Сперва послышались медлительные шаркающие шаги да глухое
деревянное постукивание, потом раздался сдавленный кашель, приглушенный
туманом. В той стороне, откуда пришли звери, нарисовался расплывчатый силуэт,
по мере приближения силуэт обретал плотность, объем, четкие границы… а потом
р-раз – и из тумана вышел дед. Обыкновенный такой дедуся вышел, тяжело ударяя
оземь сучковатой клюкой при каждом шаге, в сером армяке, дырявых шароварах и
поношенных сапогах… Более всего он был похож на какого-нибудь древнего
старовера из глухой деревни. Или вот, скажем, граф Лев Николаевич, доживи он
годочков эдак до ста двадцати, наверное, выглядел бы так же: согбенный, с
высохшей морщинистой кожей, обтягивающей скулы и покрытой старческими
веснушками, но – при густой, до пояса, совершенно седой бороде, с кустистыми
бровями, нависающими над слезящимися глазками, с повязанной ремешком гривой
белых как лунь волос, лохматыми космами, обрамляющими обширную плешь. Плешь
была похожа на тонзуру.
Сварог посмотрел на Щепку: кто это? Та недоуменно пожала плечами.
Старец же неторопливо приблизился, крайне неодобрительно
оглядел Сварога и Щепку. Непонятно было, как он вообще что-либо видит –
клокастые брови длиной с фалангу пальца, должно быть, совершенно закрывали ему
обзор. Он пошамкал беззубым ртом и вдруг сказал зычным баритоном, совершенно не
вяжущимся с его обликом:
