Она легко взлетела на кухонный стол и подошла к холодильнику. Упершись лапами в ручку с внутренней стороны, а задними – в край столешницы, Дульси толкнула ручку, холодильник распахнулся, и Джо придержал дверь.
Его так и потянуло к прохладным полкам. Джо почуял восхитительный запах жареного цыпленка, от которого у него потекли слюнки.
Совместными усилиями они выволокли сверток в белой бумаге, типичной для магазина Джолли, и разодрали зубами обертку. Внутри обнаружилась половина упитанной курочки с хрустящей коричневой корочкой.
Джо зажал в лапах куриную ногу и принялся отрывать куски темного мяса, а Дульси занялась аппетитными полосками, которые она выдирала из белой грудки. Дульси была слишком голодна, чтобы думать о хороших манерах. Мнение о том, что кошки благовоспитанные гурманы, всего лишь забавный человеческий предрассудок, не менее глупый, чем выражения «врать как сивый мерин» или «между ними кошка пробежала».
Они дочиста обглодали каждую куриную косточку, затем извлекли из холодильника завернутый в фольгу кубик сыра, пластиковую коробочку тушеных устриц и большой кусок пирога со взбитыми сливками. Чтобы добыть пирог, Дульси зубами приподняла алюминиевую крышку формы для выпечки, вымазав при этом сливками нос.
Джо и не думал, что он настолько проголодался. Но как только роскошный ужин оказался в его животе, он почувствовал сонливость и зевнул. Он не хотел засыпать. Если они собирались проникнуть в автомастерскую до рассвета, тяжелое сытое оцепенение – непростительная роскошь.
Пока Джо стряхивал с усов крошки пирога, Дульси пыталась запихнуть хотя бы часть мусора в ведро. Беспорядок на полу они оставили изрядный, но что поделаешь – они ведь всего лишь кошки.
Джо и Дульси вернулись в гостиную и влезли на стол Вильмы. Открыв телефонную книгу и найдя нужное место, Джо постарался запомнить телефон Кейт.
Комната была старомодной и уютной. На подлокотнике дивана, украшенного гарусной вышивкой, висела вытертая голубая шаль. Пол украшал толстый самодельный лоскутный ковер, обшитый тесьмой; в углу стоял отличный резной стол вишневого дерева, отполированный до блеска.
— Вильма все время говорит о смене обстановки, — сказала Дульси. — Она собирает картинки с понравившимися ей комнатами. Может, решится, а может, и нет. — Она пожала плечами.
Картина над камином была лучшей вещью в комнате. Она представляла собой выполненный в свободной манере набросок маслом – вид с холмов на Молена-Пойнт: множество красных крыш среди густой зелени и мазок синего, означающий море.
Джо поднял трубку за шнур и нажал кнопки номера Кейт. Телефон звонил очень долго. В конце концов Джо сдался и повесил трубку. Он надеялся, что Кейт покинула Молена-Пойнт и сейчас находится в каком-нибудь безопасном месте, вне досягаемости Уорка и Джимми.
В конце телефонной книги, на желтых страницах, Джо отыскал номер автомастерской. Затем в начале справочника, на карте, которую телефонная компания включила в книгу для новых жителей, он нашел Хэйли-стрит. Ему стало интересно, как отнеслись бы люди, составлявшие этот справочник, к тому, что их карту использует какой-то кот.
Автомастерская находилась в одном квартале от шоссе № 1, на углу Хэйли и Морского проспекта. Джо сообразил, что это недалеко от той ветлечебницы, куда Клайд его возит раз в год для укола очень острой иголкой. Теперь, когда Джо стал самостоятельным и может высказать по этому поводу свое мнение, его не так-то просто будет туда затащить.
Часы на столе показывали два двадцать, когда Джо и Дульси улеглись, прижавшись друг к другу, на голубой шали, стянув ее с подлокотника на сиденье дивана и устроив уютное гнездышко. Дульси широко зевнула и перекатилась на другой бок, чтобы поплотнее укутаться в мягкую шерсть.
Джо повернулся на спину и стал вылизывать из когтей застрявший клочок куриного мяса.
— Я хочу выйти отсюда в четыре и направиться в мастерскую.
— Я проснусь, — сказала Дульси сонно. — Я всегда просыпаюсь в это время.
Четыре часа – ее любимая пора, самая сердцевина ночи, мистический бродяжий час; время, когда живое воображение Дульси воспаряло, смешиваясь с озаренными луной грезами; время, когда мыши и всякие маленькие упитанные зверюшки покидали свои подземные убежища…
Тепло шали согревало их уставшие тела, расслабляло напряженные мышцы. Но, засыпая, Джо почувствовал, как Дульси дернулась.
Он поднял тяжелую голову.
— Что такое? Что случилось?
— Я на минутку заскочу в спальню к Вильме, полежу возле нее чуток. Просто чтобы она знала, что со мной все в порядке.
Джо прижал уши и недовольно зашипел.
— А что? Что в этом плохого? Она же страшно за меня волнуется, меня уже несколько дней нет дома.
— Она может так разволноваться, что вообще тебя никуда не выпустит. А еще хуже, запрет нас обоих и позовет Клайда. Могу поспорить, он рассказал Вильме, что я пропал. — Джо растревожился не на шутку. — Кто знает, что он ей наговорил. Может, и про мой звонок тоже. Дульси улыбнулась, зевнув во весь рот.
— Ну и что? Какая разница? Она все равно никому не расскажет. — Вдруг она подняла голову и нахмурилась. — А ты что, не думал возвращаться домой?
— Уорк знает, где я живу. И где ты живешь, он тоже, между прочим, знает. Конечно, я скучаю по Клайду. Но даже если я мог бы вернуться домой, теперь все было бы иначе. Мы уже не сможем жить так, как раньше. И что мы будем делать? Пить вместе пиво? Хвастаться друг перед другом своими победами? Хорошая картинка – два брюзжащих холостяка, коротающие вечера в гостиной и рассказывающие о своих любовных приключениях. — Джо потянулся, поудобнее устраиваясь на мягкой шали. — Несколько дней такой жизни, и нас обоих упекут в психушку.
— А почему бы вам просто не быть самими собой? Почему такой вариант тебе даже в голову не приходит?
— Потому что я уже не совсем я. Не такой, как раньше. Потому что коты не разговаривают. Коты и люди не ведут бесед. Ну да, я говорил с ним по телефону. Но это был неотложный случай. Это же не обычные повседневные разговоры.
— Но я…
— То было по телефону, и Клайд не видел, как я разговариваю. А говорить с ним лицом к лицу – ну уж нет. Пойми, это выше моих сил. И выше его сил тоже.
— Я всегда в каком-то смысле разговаривала с Вильмой – перекатывалась на спину, чтобы она приласкала меня, сжималась, когда мне было плохо. Я могла очень многое ей сказать. И я не понимаю…
— Это совсем не то. Язык тела естествен. Тереться и ластиться, помахивать хвостом или хлестать им, ворчать и мурлыкать, — это нормальный кошачий язык. Но говорить по-английски, лицом к лицу, обо всякой повседневной ерунде, о том, что приготовить на ужин или какой телеканал смотреть, — ни за что.
— Возможно, ты и прав. — Дульси вздохнула и приподнялась, готовясь впрыгнуть с дивана.
— Дульси, поверь мне. Если ты сейчас пойдешь туда, обратно можешь уже и не выбраться. И мы не успеем узнать, что замышляют Уорк и Джимми.
