Посмотрев на часы, он стал обдумывать в р е м я. Сейчас
первый час ночи, кладем часа полтора на ожидание... нет, лучше два, а там уже и
начнет светать... интервал для у х о д а – не менее часа...
Установил время на взрывателе, а потом то же самое – на
остальных пяти.
Следующие два часа оказались самыми тяжелыми, потому что не
нужно было ничего делать – всего лишь ждать, и только. Иногда именно это
занятие бывает самым трудным – ждать, когда никто за тобой не охотится и не
подстерегает, лежать без дела на жесткой койке, а в голову ведь, что
характерно, от безделья лезут мысли, сплетающиеся в самые неожиданные
ассоциативные цепочки, выводящие столь причудливые зигзаги, что жутко делается.
И не просто мысли, а еще и воспоминания, раздумья, и ничего с этим не
поделаешь, потому что не родился еще супермен, способный напрочь отключать
мысли. Вспоминаешь такое, о чем вроде бы и помнить забыл, углубляешься в такие
дебри размышлений, что начинаешь всерьез сомневаться в собственном душевном
здоровье, голова кругом идет, ныряешь из реальности непонятно куда.
А потом настала пора работать. Радость от этого Мазур
испытал несказанную.
Один цилиндрик он, не мудрствуя лукаво, сунул под койку, к
самой стенке. Вряд ли до утра кто-нибудь придет на ней дрыхнуть. Прислушался,
выскользнул в коридор, передвигаясь бесшумно, как вышедший на свой обычный
обход старинного замка призрак. Расстегнул рубаху до пупа, взлохматил волосы,
готовый в любой момент сыграть не протрезвевшего толком гостя, очухавшегося в
совершенно незнакомом месте и пустившегося на поиски хоть какой-то живой души,
которая объяснит, куда его, собственно, занесло. От него все еще несло на метр
выхлопом убойного самогона, так что должно было прокатить.
Но никто ему так и не встретился, когда он скользил по
переходам и трапам. Корабль мирно спал. Обнаружив камбуз, Мазур оставил и там,
меж двумя плитами, вторую «зажигалку». Третью пристроил в пустой кают-компании.
Четвертую засунул в вентиляционное отверстие, тихонечко сняв решетку и так же
бесшумно поставив ее потом на место.
Оказавшись на трапе, спускавшемся в машинное отделение,
высмотрел удобные местечки и оставил там еще две бомбочки. Ну вот, готово...
Бросил беглый взгляд на часы – вполне укладывается в график,
пора вычислять каюту героя-любовника и устраивать камерный скандальчик, вполне
уместный в данных обстоятельствах...
– Эй!
Мазур привык и не к таким неожиданностям, поэтому, услышав
за спиной окрик, не подскочил до потолка и не шарахнулся, хотя сердце, конечно,
забилось самую чуточку чаще. Оборачиваясь, он уже напяливал на лицо
соответствующую маску – расхристанный, сонный, ничего толком не понимающий в
окружающем забулдыга, неопасный, придурковатый...
Метрах в пяти от него стоял бесшумно появившийся из бокового
коридора субъект мужского пола, нимало не похожий на поддавшего морячка, –
трезвехонький, собранный, смотревший враждебно и цепко, державший правую руку
под легкой белой курткой...
«Ну вот и кончилось везение», – не без грусти подумал
Мазур, старательно тараща глазами. Часовой, конечно, должен быть часовой, а
может, и не один, как же иначе, когда в трюме такой груз, а в башке – столь
наполеоновские замыслы...
– Б-брателло! – прямо-таки просияв, с воодушевлением и
нешуточной радостью воскликнул Мазур, делая шаг в направлении
незнакомца. – Х-хоть одна живая...
– Стоять на месте!
Команда, отданная непререкаемым тоном, была подкреплена
демонстрацией появившегося из-под куртки пистоля – хорошая машинка, «Беретта»
девятимиллиметровая, модель с дульным компенсатором, сразу видно, что дядька
опытный и видавший виды...
– Стою, стою, – сказал Мазур с тупым выражением лица,
пошатываясь. – Ты чего? Пушкой чего тычешь, говорю? Я свой...
– Какой такой свой? Стоять!
– Стою же, – сказал Мазур, изображая на лице
совершеннейшее недоумение окружающим. – Ты чего, братан? Пушку-то убери,
еще бабахнешь, дурило...
– Ты кто такой?
– Колян, – сказал Мазур. – Из Челябинска. Мы с
Катькой тут в гостях у мужиков... только Катька куда-то подевалась, а я дрых
непонятно где, встал и пошел людей искать... У тебя выпить нет?
Тип с пистолетом, не расслабляясь, держал Мазура на прицеле.
Не отводя взгляда, мимолетно коснулся нагрудного кармана, откуда торчала
маленькая черная рация с толстой антенной. «А вот это совсем уже ни к
чему, – подумал Мазур, – чтобы он подмогу высвистел. Зачем нам
кузнец? Нам кузнец без надобности...»
– Кто тебя пустил?
– Этот... – сказал Мазур. – Дежурный который...
вахтер... в общем, этот, на палубе... Ты Катьку не видел?
– Какую еще Катьку? – брезгливо осведомился незнакомец.
– Какую-какую... Мою Катьку. Они меня, козлы, спать упаковали,
а сами квасят где-то... – его лицо исказилось гримасой неприятного
открытия: – Ну, если эта сучка опять под кого-то легла, я ей бошку оторву...
Под прикрытием этой тирады он передвинулся еще на шажок
ближе к субъекту с пистолетом, и тот не отреагировал. Сверля Мазура
подозрительным взглядом, пытался, сразу видно, в сжатые сроки сориентироваться
в ситуации и сделать для себя какие-то выводы. Потянул носом – нюхай, милый,
нюхай, выхлоп густейший, ага, почуял перегар на гектар, поморщился... А мы под
это дело еще шажок...
– Стоять, говорю! Кто привел?
– Да говорю тебе, ваши мужики! – сказал Мазур. –
Ты что дурной такой? В стекляшке познакомились, и они нас с Катькой позвали в
гости... Пашка-радист, Виталик и еще какой-то, как его... то ли Гоша, то ли
Миша, хрен вспомнишь... Слышь, где тут поссать-то можно? Пиво наружу
просится...
Он уже принял решение касаемо близкого будущего этого
субъекта. Все складывалось так, что не было времени играть в гуманизм да и
вязать пленного нечем, нет под рукой ничего такого. А нужно еще найти Анку и
вывести ее отсюда... Это, никаких сомнений, один из тех, чьи забавы Мазур и
должен пресечь, – ну что ж, никто детинушку не неволил, сам себе выбрал
занятия, а значит, должен быть готов к неприятностям...
Цербер, сразу видно, все еще находился во власти вполне
понятных сомнений, не мог прийти к однозначному выводу, как многие на его
месте. Чувствовался в нем волчара битый – следовательно, нужно кончать все
быстренько, без долгих и прочувствованных т а н ц е в...
– Да опусти ты дуру, дядя! – на лице Мазура появилась
злость, смешанная с недоумением. – Что ты уставился? Говорю, я в гостях!
Ты что, золото караулишь, придурок?
Он видел по глазам часового, что тот еще не принял
окончательного решения, не пришел к конкретным выводам: ну конечно, в такой
ситуации одинаково опасно и перебдеть и недосмотреть. Проглядишь засланного
казачка – куда как скверно, сыграешь боевую тревогу, усмотрев диверсанта в
случайном алкаше, – не легче. Ахиллесова пята спецопераций, неважно, государственных
или частных...
