Это не могло тянуться бесконечно, и в глазах незнакомца
появилась решимость, он левой рукой потянулся достать из нагрудного кармана
рацию...
После чего просто не имел права оставаться живым и здоровым,
как бы ни ужаснул такой исход прекраснодушных романтиков. Мазур н а п а л –
качнулся вправо, делая вид, что вот-вот вмажется плечом в стену, а мигом позже
ушел как раз влево, с левой толчковой, выбив пистолет из руки так, чтобы палец
противника ненароком не даванул на спусковой крючок, нанес молниеносный,
жестокий удар привычно и отточенно...
Подхватил пистолет на лету, большим пальцем поставил на
предохранитель, подхватил оседающее тело, на миг встретился взглядом с глазами,
которые вроде бы были еще живыми, но уже лишились чего-то неуловимого,
необъяснимого, души, быть может.
Не было времени на эмоции и промедление. Присев, Мазур одним
рывком взвалил тело на спину, выпрямился, покряхтывая, – здоров был черт –
бесшумно пробежал десяток метров и вновь оказался в кают-компании. В слабом ночном
свете, проникавшем через три иллюминатора, ориентироваться было нетрудно, к
тому же он только что был здесь, закладывая «зажигалку». Упрятал покойника в
дальнем углу, за бильярдным столом, вынул из кармана рацию. Глянув мельком,
убедился, что она отключена, – значит, часовые не поддерживают меж собой
постоянной связи, придурки...
Выскочил в коридор, на ходу засовывая трофейный пистолет за
ремень, проблем с поисками каюты, где укрылись прелюбодеи, не было никаких –
все оговорено заранее. Вскоре он увидел в тусклом свете косую черту, нанесенную
на переборку у дверного косяка, – Анкина губная помада, успела мазнуть,
обуреваемому страстью радисту было не до того, чтобы замечать такие детали...
Энергично повернув ручку, Мазур вошел.
Свет в каюте был погашен, на койке возились и хихикали.
Привычно протянув руку, Мазур нашел выключатель именно там, где ожидал, щелкнул
им и, остановившись посреди комнаты, громко продекламировал усвоенный еще в
младших классах стишок:
– В телевизор смотрит бог —
что за чудо осьминог
поселился в райском саде?
Жопа спереди и сзади...
Белая простыня пришла в бурное движение, отлетела,
обнаружилась парочка в костюмах Адама и Евы. Анка недурственно изобразила
крайнюю степень ошеломления – а радист пришел именно в такое состояние на полном
серьезе. Так и окаменел, бедолага.
– Так-так, – сказал Мазур. – Это что ж мы
наблюдаем? Ах ты, дрянь такая... Ну, счас я вам тут устрою Мамаево изстебище...
Анка выпорхнула из постели, натянула свои кружевные
причиндалы, нырнула в платьице – ни секунды не теряла, готовясь к экстренному
отступлению. Радист самую чуточку оклемался – как-никак он был на родном
корабле, дома и стены помогают, – выговорил вполне членораздельно:
– А в чем, собственно...
И сделал даже попытку вылезти из койки – то ли храбр был не
в меру, то ли просто дурак. Поскольку персонаж, которого Мазур играл, никак не
мог отреагировать на увиденное интеллигентскими причитаниями и заламываньем
рук, Мазур громко, с подлинным чувством изрек словесную семиэтажную
конструкцию, а для закрепления успеха достал трофейный пистолет и встал в
картинной позе.
Вот теперь радиста п р о н я л о. Сообразил, что лежит в
койке голышом, а у самого не то что пистолета, перочинного ножика не имеется.
Анка уже надела туфельки, и Мазур не стал терять времени на пошлую
комедию с угрозами и обличениями – шагнул к радисту – тот, побледнев до полной
белоснежности, отшатнулся к стене – и коротким ударом по горлу отправил его в
долгий, гарантированный обморок. Обтерев «Беретту», кинул ее рядом с
бесчувственным телом (у него свой ствол таился в кобуре на щиколотке, не было
смысла таскаться с этой тяжеленной дурой), ухмыльнулся и дернул подбородком в
сторону двери:
– Пошли, развратница...
В тускло освещенном коридоре стояла тишина. Часового никто
пока что не хватился.
– Смываемся в темпе, – сказал Мазур тихо. – У меня
– жмурик. Из т е х, сам выскочил, что ж было делать...
Анка, даже в туфельках на высоком каблуке, ухитрялась
перемещаться практически бесшумно, и они скользили рядом, как парочка призраков
не самой благонравной семейной четы.
На палубе вахтенного не оказалось, дрых где-нибудь. Почти
рассвело, меркли звезды, небо из черного стало снежно-серым, стояли прохлада и
тишина, только из ярко освещенных «стекляшек» на пригорке доносились отзвуки
дешевого веселья.
Они спустились с трапа, быстрым шагом миновали кабак и стали
подниматься в гору, к пальмовой рощице, идеальному месту для наблюдательного
пункта.
Глава 5
Фестиваль «Славянский базар»
Вид открывался красивый и донельзя романтичный: море в
первых лучах утреннего солнца, золотисто-розовым краешком приподнявшегося над
водой, берег и пальмы, корабли и яхты, запахи экзотического леса... Вот только
радости от этой красоты не было никакой: минуты тянулись несказанно медленно, близился
с р о к, и как обычно в таких случаях бывает, казалось, что он никогда не
наступит. Бомбы бракованные или подмененные вражеской агентурой, часы идут
неправильно, вообще все наперекосяк. Мазур, разумеется, превосходно справлялся
с этими подсознательными з а н о з а м и, но они присутствовали на краю
сознания, что тут поделать...
Палуба «Ориона» по-прежнему была пуста, как Земля в первый
день творения. Хотя тревога среди ч а с т и экипажа – очень малой, но
чрезвычайно мерзкой части – без сомнения, была объявлена. Примерно через восемь
минут после того, как они покинули корабль, рация в кармане Мазура стала
ожесточенно мигать крохотной синей лампочкой, и мигала долго – ее бывшего
хозяина старательно вызывали подельники, еще не подозревая, что в его запутанной
судьбе произошли решительные, окончательные изменения. Мазур от нечего делать
старательно сосчитал вспышки – восемнадцать. Вскоре это повторилось – еще
полтора десятка миганий. В третий раз лампочка мигнула всего пять раз.
Через пять с половиной минут после этого на палубе появились
двое, прошлись туда-сюда, подошли к трапу, долго смотрели на берег, причем
один, судя по движениям, что-то постоянно тараторил в такую же портативную
рацию. Трудно было определить точно, но что-то в их суете подсказывало Мазуру:
покойничка обнаружили. Видимо, примерно знали, где он должен обретаться. Им,
надо полагать, инстинктивно хотелось кинуться в погоню, но они тут же
сообразили: а куда бежать, собственно, в каком направлении? И за кем? Берег
пуст, только в кабаке веселуха, любой мало-мальски сообразительный человек тут
же поймет: нападавшие ни за что не станут отираться на пирсе, ожидая
возмездия...
В конце концов те двое исчезли в недрах корабля. Рация
больше лампочкой вызова не мигала, и это убеждало Мазура, что часовой все же
обнаружен. Это, разумеется, держат в тайне от непосвященного экипажа, который,
скорее всего, так и дрыхнет по койкам. Но наверняка связались с начальством, то
бишь главарями... ну, может оказаться, что главарь тоже на корабле. И что?
Возьмем крайний случай: они сообразят насчет бомбы и начнут лихорадочно ее
искать. Ни за что не успеют. Бомбочек полдюжины, они не на виду, для
мало-мальски результативных поисков попросту не хватит людей...
