Безошибочно угадав момент, Мазур переместился с возможной
линии огня, парой пируэтов сбил с толку противника касательно возможных
траекторий своего перемещения. Нанес удар – краснокожей паспортиной, твердой
обложкой, в умелых руках представлявшей собой нешуточное оружие...
Свободной рукой завалил Стробача на себя, прикрываясь им от
пули. Напрасно. Слева послышался смачный удар, оханье, миг спустя едва слышно
хлопнул бесшумный пистолет (уже в руке у Анки), и напарник Стробача завалился навзничь
с аккуратненьким входным отверстием посреди лба, грянулся затылком на пушистый
ковер и остался недвижим.
Пистолет в его руке оказался всего-то в полуметре от
начищенных сапог господина продажного капитана, но тот не сделал попытки его
схватить и свою кобуру лапать даже не пытался, оцепенело застыл у стены –
полное впечатление, побледнев от панического ужаса, хотя негры, как известно,
бледнеть не могут по чисто техническим причинам, они вместо этого становятся
пепельно-серыми...
Мазур орлиным взором окинул помещение, окончательно проясняя
для себя ситуацию.
Совершеннейшее благолепие, тишина и симметрия. За наглухо
задернутыми шторами не слышно шума, голосов, шевеления, там ничего не заметили.
Анка стоит с пистолетом наготове, тот, что ее караулил, признаков жизни уже не
подает, не говоря уж о том, которому она добавила третий глаз ясновидения,
чакру прочистила.
Фестиваль «Славянский базар» закончился. Можно опускать
флаг, наливать напоследок по граненому притомившимся баянистам, одним словом,
заканчивать как торжественную часть, так и народные гулянья.
Вполне культурно получилось. Финита.
Глава 6
Ходы кривые роет подводный умный крот...
Еще раз окинув взглядом место действия и убедившись, что
одержана полная и окончательная победа, Мазур вразвалочку подошел к
остолбеневшему капитану, ухмыляясь, поправил ему фуражку, чтобы сидела на
голове соответственно советским правилам, задушевно спросил:
– Тяжело на душе?
Капитан машинально закивал, косясь через плечо Мазура на
раскованную красотку в алом бикини, – она, дружески ухмыляясь растерянному
полицаю, поигрывала черным пистолетом с длинным глушителем с таким видом,
словно собиралась сию же минуту присовокупить свежего покойничка к уже
имевшимся.
– Не обращайте внимания, – сказал Мазур. – Она –
добрая, душевная девочка и не привыкла убивать без приказа. А приказа я ей пока
что не давал. Ну что же, дружище, будем выслушивать нотации? Поняли теперь, что
быть коррупционером порой – чревато? Оборачивается крупными неприятностями.
Вы-то полагали, что наняты для оказывания мелких услуг, а обернулось все
соучастием в террористическом акте. Не сомневаюсь, что ваше правительство не
прочь по мелочам напакостить Ньянгатале, как и она вам, – но покушение на
президента соседней страны с помощью крылатых ракет, это уж чересчур... Вы
примерно представляете, что с вами будет, если я вас сдам контрразведке? Там же
тоже живые люди сидят, всем хочется выдвинуться и выслужиться. А тут и не нужно
изощряться – вот он, коррумпированный сообщник международных террористов, с
поличным взят...
Судя по лицу капитана, он прекрасно представлял себе свою
печальную участь и не питал иллюзий касаемо гуманизма здешних особистов и их
белоснежной пушистости.
– Но если подумать... – сказал Мазур. – Ведь лично
вы мне ничего плохого не сделали вроде бы?
– Господин...
– Адмирал, – небрежно сказал Мазур.
– Господин адмирал, можете мне поверить, я и не подозревал,
что все настолько... Я полагал попросту...
– Ну да, мелкие услуги, – кивнул Мазур. – Семья
большая, богатых родственников нет, связей нет... дело житейское, где ж тут не
подработать? – Он оглянулся на недвижимого Стробача. – Участвовали в
зверской расправе над беднягой журналистом?
– Ну что ты, господин адмирал! Я и не знал, что они
собираются поступить с ним так... Меня заверили, что с ним собираются просто
побеседовать...
– Но выслеживали-то его с помощью ваших людей?
Капитан уставился в пол.
– Еще и соучастие в убийстве иностранного журналиста, –
соболезнующе покачав головой, сказал Мазур.
– Я вообще не присутствовал при беседе...
– Верю, – сказал Мазур. – К чему вашим нанимателям
вас было посвящать в детали? В том, что он мертв, я, конечно, не сомневаюсь –
если уж человеку во время допроса беззастенчиво отрезают уши, его явно не
собираются оставлять в живых... Ладно. Будем искупать вину?
– Все, что хотите...
– Да я немногого хочу, собственно, – задумчиво сказал
Мазур. – Вы сейчас отошлете ваших людей... Сколько у вас машин?
– Три.
– Вот пусть на двух ваши ребятки и убираются к месту
постоянной дислокации. А мы с вами мирно уедем отсюда на третьей. И я
постараюсь все забыть, потому что вы, откровенно говоря, мне абсолютно не
нужны. Вы – здешний, пусть с вами здешние власти самостоятельно и разбираются.
У меня своя задача, и в функции мои не входит помогать поискам коррупционеров...
Ну как, похож я на филантропа и благодетеля?
– Господин адмирал, я вам буду несказанно благодарен...
– Не сомневаюсь, – хмуро сказал Мазур. – Везунчик
вы этакий, дешево отделаетесь. Я вас даже вербовать не буду – на кой черт вы
мне нужны... Ну, пора собираться.
Он присел на корточки над Стробачем, приложил пальцы к
сонной артерии, послушал пульс. Задумчиво наморщил лоб. Пан Тимош был
живехонек, хотя и пребывал в состоянии глубокого обморока. Из чистой
педантичности следовало бы его добить, но у Мазура не было приказа зачищать все
при уходе особо тщательно – да и надобности такой не имелось. В нем
шевельнулось что-то, отдаленно напоминавшее сентиментальность – отдаленно,
очень отдаленно. Черноморские базы, империя, еще не канувшая в небытие... В
конце концов, этот сукин кот уже совершенно не опасен...
– Ну, пошли, – распорядился он. – Держитесь с
нами, как с лучшими друзьями, иначе смотрите у меня... Своим соврете потом
что-нибудь убедительное... а в общем, и необходимости такой нет, я думаю? Чем
меньше знают подчиненные, тем спокойнее...
* * *
...Худощавый абориген с умной, плутовской физиономией
посмотрел на солнышко сквозь зеленую бумажку с портретом благообразного
штатовского президента, убедившись, должно быть, в ее подлинности, скатал в
трубочку, сунул в карман потрепанных джинсов, повторил опасливо:
– Но вы уж смотрите, сэр, если это какой-то криминал, я тут
совершенно ни при чем и опишу вас полиции в точности...
– Нет там никакой полиции, – сказал Мазур убедительно.
Абориген поежился:
– Ага, все вы мягко стелете... Знаю я, чем такие делишки
пахнут. Оглянуться не успеешь, как защелкнут браслетики, и пойдешь сообщником
по делу о порошочке...
