Как ни прикидывай, а это был перехлест. Говоря
по-современному, у всего есть свой формат. А в том формате, в котором Олеся
сейчас пребывала, ей, пожалуй что, было совершенно ни к чему с а м о й ложиться
под президента. Каковой, строго говоря, не более чем марионетка у этих господ и
дам, прибравших к рукам самые лакомые кусочки Ньянгаталы. Отношения должны быть
качественно иными. Кавулу вовсе не дурак, продувная бестия, не мог же он
одуреть настолько, чтобы ставить дальнейшие деловые отношения в зависимость от
того, будет ли с ним трахаться всеми способами х о з я й к а половины страны?
Следовательно, она сама пошла навстречу и позволила, чтобы с ней вытворяли
такое, что ей категорически не по вкусу. А в ее положении на такое должны быть
серьезнейшие причины.
Сидя перед погасшим экраном, Мазур в который раз подумал,
что Лаврик был прав. За всем здешним действом, имевшим привычный вид
отлаженного бизнеса, должно крыться что-то еще. Нечто экстраординарное,
выламывающееся из всех форматов и обычной практики. А значит, все труды были не
зря – существует некая большая и мрачная тайна, голову на отсечение...
Он допил пиво, поставил пустую банку под кресло и вышел в
кабинет. Там все оставалось почти по-прежнему – разве что Мванги убрал со стены
все фотографии, где присутствовал бывший хозяин и его предосудительные дружки.
Сам дядюшка Мозес восседал за обширным, девственно чистым
столом в компании бутылки виски. Вид у него был понурый и задумчивый. Завидев
Мазура, он, не меняя выражения лица, извлек второй стакан, щедро туда плеснул и
насыпал льда. Мазур, столь же молча, присел напротив и взял стакан.
– У вас удрученный вид, адмирал, – не шевелясь,
произнес Мванги.
– У вас тоже, господин спикер, – сказал Мазур без
выражения.
– Это понятно. Я наблюдаю за своими... вы, соответственно,
надо полагать, за с в о и м и. И оба мы, ручаться можно, то и дело обнаруживаем
нечто, что нам не по вкусу... Откуда взяться хорошему настроению?
– Пожалуй...
Старик, бледно усмехнувшись, вдруг спросил:
– А могли бы вы, адмирал, устроить здесь переворот? Если у
вас будет достаточно возможностей?
Без всякого удивления Мазур сказал:
– Я так понимаю, при ободрении и поддержке власть имущих...
– Предположим.
– Ну, это настолько нехитрое дело, что скучно
делается, – сказал Мазур. – Я бы поднял батальон из полка «Умаконто
Бачака», тамошние десантники в основном из лулебо, президента недолюбливают и
из-за племенных разногласий и оттого, что там сильно влияние партии РАЛИМО,
присовокупил несколько броневиков, занял бы дворец, одновременно нейтрализовав
парочкой рот штаб-квартиру службы безопасности... Это первое, что приходит в
голову. С ходу можно придумать еще несколько вариантов с участием гораздо
меньших сил – но столь же эффективных. Разумеется, я говорю все это чисто
абстрактно, теоретически, господин спикер, у меня и в мыслях нет устраивать
что-то всерьез, на кой черт мне это нужно...
– Примерно тот же вариант приходил и мне в голову, –
сказал Мванги. – Десантники из «Умаконто», Гарантальские казармы... Одна
беда: а что п о т о м? Повстанцев в лесах не станет меньше, проблемы останутся
прежними, а то и новых прибавится...
– Вот то-то и оно, – сказал Мазур. – А что потом?
– Как все казалось ясно и просто, когда мы входили в столицу
тридцать с лишним лет назад, – сказал отрешенно старик. – Всем
представлялось: как только настанет независимость, не будет ни сложностей, ни
конфликтов, ни проблем...
– Ага, – кивнул Мазур. – Нам тоже пятнадцать лет
назад казалось, что настала райская жизнь без проблем...
Печально улыбнувшись ему, спикер поднял стакан и выпил до
дна. Мазур вдруг почувствовал себя ужасно старым, по-настоящему дряхлым: как бы
он ни старался, чертов мир не переделать, и счастья не прибавляется, и проблем
не становится меньше, куда ни глянь – сплошная задница.
Мванги сказал, грустно улыбаясь:
– Самое печальное, что...
Он не закончил, Мазур так и не узнал, что же в данной
ситуации спикеру кажется самым печальным – ну, вряд ли то, что президент
трахается с европейскими блондинками... Послышался энергичный стук, и в кабинет
вошел молодой офицер – безупречно пригнанный мундир, без единой складочки,
эмблемы, золотые нашивки и знаки различия сияют, на правом плече – адъютантский
аксельбант сложного плетения, напоминающий хитрую головоломку.
Чуть ли не парадным шагом промаршировав к столу, он отдал
честь на здешний манер, позаимствованный у американцев, – отмахнул ладонью
вперед от лакового козырька огромной фуражки – и сказал обрадованно:
– Как хорошо, что я застал вас обоих, господин спикер,
господин адмирал... Президент убедительно просит вас его сопровождать, он готовится
вылететь в столицу...
* * *
...Нельзя сказать, чтобы сборище было особенно уж
торжественным, обошлось без дурацкого размаха. Присутствовало человек
пятнадцать, в форме и в цивильном, распределившихся по заученному порядку:
военные выстроились рядком справа от массивного президентского стола,
сверкавшего позолотой, штатские, соответственно, слева. Мазур, разумеется,
пребывавший в гражданском, помещался среди последних, рядом с Олесей.
А за роскошным столом восседал президент Кавулу –
здоровенный мужик баскетбольного роста в белоснежном мундире, украшенном парой
десятков орденов, с красной лентой через плечо и присобаченной на ней
разлапистой, многолучевой звездой, с широкими погонами, опять-таки украшенными
золотом. Он посреди напряженного молчания обвел всех внимательным взглядом,
потом выпрямился во весь рост. Следовало бы ожидать, что где-то поблизости
загремят фанфары, но, к некоторому разочарованию Мазура, обошлось без этого.
– Господа... – внушительно произнес Кавулу хорошо
поставленным голосом опытного оратора, – мы собрались здесь, чтобы должным
образом отметить заслуги нашего друга, адмирала Мазура, который, не щадя сил, с
опасностью для жизни, боролся с посланными из-за рубежа террористами,
намеренными злодейским образом вредить республике. Не буду говорить длинных
речей и славословить, наш друг – человек невероятно скромный и не стремится к
выпячиванию его заслуг. Я всего лишь хочу выразить искреннюю, горячую
благодарность от лица республики и провозгласить адмирала Мазура кавалером
командорской звезды ордена Свободы...
Он величественно вышел из-за стола, при этом на боку у него
обнаружилась шпага с позолоченным, а может, и золотым затейливым эфесом,
прихватил со стола синюю папку и здоровенную синюю коробку, подошел к Мазуру,
раскрыл эту самую коробку и достал из нее внушительных размеров звезду, этакую
снежинку размером с ладонь, сверкавшую бриллиантовым блеском и цветной эмалью.
Не глядя, ткнул пустую коробку в сторону от себя – там тут же обнаружился
адъютант, подхвативший ее и на цыпочках унесший куда-то в глубь кабинета.
Президент же, сделав значительное лицо, сноровисто, с большим опытом прикрепил
звезду на правую сторону белоснежного Мазурова пиджака. Пиджак мгновенно обвис
с этой стороны – судя по весу, регалия была не позолоченная, а целиком отлитая
из презренного металла.
