– Блестяще, – сказал президент. – Другими словами,
вы постарались бы вовремя оказаться на борту самолета, улетающего подальше от
этих мест?
– Ну, если честно – именно так, – сказал Мазур. –
Я ведь прекрасно помню, что случилось с доктором Лигамоло. Он-то как раз был
достаточно умен, чтобы уйти в отставку вовремя, но именно что поселился в
столице частным лицом, наивно полагая, что никто его не потревожит... А чем
кончилось?
– Вы совершенно правы, – сказал президент. – Так
вот, самая жуткая, наиболее охраняемая государственная тайна в том и состоит,
что я намерен поступить, как умный человек. Понимаете? – он скрестил руки
и изобразил растопыренными пальцами нечто напоминающее полет взлетающей
птицы. – Что скажете?
– Что вы – умнейший человек, – сказал Мазур. –
Это, конечно, не дешевый комплимент. Mнe, как человеку военному, давно
известно: высший пилотаж в том, чтобы отступить в о в р е м я, не раньше и не
позже...
– Прекрасно, – сказал президент, впившись в него
проницательным, умным взглядом. – Вопрос ребром: вы согласны оказать мне
небольшую помощь, когда придет нужный момент? Разумеется, вознаграждение не
исчерпается тем, что вы у ж е получили...
– Я бы с удовольствием, – сказал Мазур. – С вами
приятно иметь дело, господин президент, вы деловой человек, я таких давно не
встречал, обычно норовили отделаться красивыми побрякушками... Но у меня в
данный момент есть... работодатели.
– А если и с ними все будет улажено?
– Считайте, я в вашем распоряжении, – сказал Мазур,
глядя ему в глаза.
...Анка, в шикарном вечернем платье, черном, с разрезом от
пола до бедра, захлопнула за собой дверь и прислонилась к косяку с чрезвычайно
усталым видом. В руке у нее была знакомая синяя коробка и синяя папка с
вытесненным золотом затейливым гербом республики.
Валявшийся на постели Мазур позы не переменил, спросил
лениво:
– Ну, напарница, отшумели почести?
– Отшумели, отшумели, – сказала Анка, швыряя свою
почетную ношу на столик. – Подвинься-ка... – плюхнулась рядом с ним,
устало вытянула ноги. – Дай отдышаться.
На правах близкого знакомого Мазур поддел указательным
пальцем тонюсенькую бретельку ее платья, сбросил с плеча, присмотрелся к
многозначительным синячкам на груди, покачал головой:
– Я, конечно, глупой ревностью не страдаю, но у меня
сложились определенные подозрения...
– Ага, – сказала Анка, с замученным видом взирая в
потолок. – Признаться по-дружески, он меня трахнул. Завалил без особых
церемоний, жеребец стоялый...
– Ну и как?
– Да поди ты! Умотал, паразит, словно под асфальтовым катком
побывала.
– Зато высшего ордена удостоилась, – сказал Мазур с
подначкой.
– Хрен ли в твоих орденах... Он мне сунул чек. На сто тысяч
баксов. Сечешь? После этого было как-то неудобно на вторую серию не
согласиться. Скотина, конечно, чего только не вытворял, но ведь не жмот. Когда
тебе суют сто тысяч баксов, чувствуешь себя уже не блядью, а светской дамой...
– Я тебя, быть может, чуточку разочарую, – сказал
Мазур, – но мне он тоже сунул чек... – он благоразумно
помедлил, – на ту же сумму. Хотя я, как легко догадаться, в интимные
отношения с ним не вступал.
– Так я и говорю, – сказала Анка. – Он потом очень
долго распространялся насчет того, что его окружают одни сволочи и подонки, а
ему позарез нужны по-настоящему преданные люди. Выяснял, как я посмотрю, если
он мне предложит на него малость поработать. Не в постели с ножками врозь, а,
насколько я поняла, с пушкой в руке...
Мазур насторожился:
– Конкретика была какая-нибудь?
– Да никакой конкретики. Просто сказал, что подыскивает
надежных людей для серьезного дела, озолотит, если что... и что ты уже
согласился. Правда?
– Ага, – сказал Мазур. – Как отказаться, если
обещают хорошие деньги… и, что характерно, недурственный аванс выдают в виде
чека на надежный банк.
– Банк надежный, я знаю.
– Вот видишь.
Анка уставилась на него блестящими глазами:
– Что получается? Ухватили Фортуну за хвост, я так
подозреваю?
– Интересно, что ему от нас надо... – задумчивым тоном
произнес Мазур.
Анка взглянула на него, как на несмышленыша:
– Что-что… Понятия не имею, но заранее подозреваю, что дело
будет грязненькое. Думаешь, такой вот типчик попросит Академию наук ему
основать или за постройкой водопровода присмотреть? Кошке ясно: ему кого-то
шлепнуть необходимо. Или что-нибудь взорвать. Своим он не доверяет, а тут
подвернулись хваткие ребята без принципов...
– Согласилась?
– Шутишь? – прямо-таки взвилась Анка. – Когда в
игре такие бабки? С визгом! Что до меня, я всю эту поганую страну выжгу вдоль и
поперек за солидное вознаграждение. – Она приподнялась на локте, с
тревогой воззрилась на Мазура: – Я надеюсь, ты не отказался? Если получил чек,
с тобой был тот же разговор...
– Был.
– Ну и?
– А что тут думать? – пожал Мазур плечами. – Ты
совершенно права, Пятница, хоть и столько в тебе цинизма, что мое старомодное
воспитание его не всегда выдерживает... Когда на кону такие деньги, есть смысл
рисковать. Тем более что в с ю страну нас вряд ли попросят разнести вдребезги и
пополам, речь пойдет о чем-то более скромных масштабов...
– Ну, слава богу, – облегченно вздохнула Анка. – А
то я беспокоилась чуточку: мало ли какой стих мог на тебя найти. С этим твоим
старомодным воспитанием не знаешь, чего и ждать...
– Сомневаешься в грозном напарнике?
– Я же тебе говорю, что до конца никому не верю, –
серьезно сказала Анка. – Черт их знает, твои советские принципы. Наслышана.
Взвейтесь кострами, синие ночи... Или как там еще?
– Глупости, Пятница, – сказал Мазур с ухарским и
циничным видом. – Принципов у меня не так уж и много осталось, откровенно
говоря. А красиво пожить хочется на старости лет...
Глава 8
Кристаллический углерод как фактор большой политики
Веселье било ключом. Корпоративная вечеринка, так это теперь
называется. Выпивки было немерено, экзотических деликатесов еще больше, стены
ресторанного зала в несколько рядов увешаны трехцветными гирляндами воздушных
шариков: одни под цвет российского штандарта, другие – ньянгатальского,
желто-черно-зеленые.
Крайняя степень непринужденности настала, когда на эстраде
не наемные лабухи извращались, а сами участники. И посередине полукруга из
коричневых, безукоризненно подогнанных досок какого-то дорогого и редкого
дерева отбивал чечеточку адмирал Мазур, несомненный герой дня, сорвавший
вражеские происки (тем самым, есть подозрение, обеспечивший стабильность
прибылей корпорации), спасший жизнь президенту, хоть и африканскому. Не
чувствуя ни малейшей неловкости, – почему бы и не гульнуть, если банкет
оплачен? – он лихо перебирал гитарные струны, проникновенно исполняя по
единодушному заказу публики:
