– Бога ради, – сказал Мазур с величайшим
смирением, – кто мы такие, чтобы препятствовать?
Пропустив мимо ушей явную иронию (которую не мог не
почуять), капитан вместе с напарником удалился в ту же самую дверь. Через пару
минут оба показались оттуда, вооруженные германскими автоматами, с объемистыми,
определенно тяжелыми сумками и рацией в зеленом пластиковом футляре – армейская
модель типа «Эр-пи-6», компактная и достаточно мощная, чтобы связаться отсюда
со столицей. «Ребята не мелочатся, – подумал Мазур неприязненно, – в
сумках у них, дураку ясно, еще немалый арсенал. Надо же, крепенько озаботился
старина Мванги сохранностью камешков... интересно, знает все же что-то
конкретно или просто исходит из горького жизненного опыта? Для этих двоих –
никакой разницы».
Они проделали обратный путь уже вчетвером, их точно так же
сопровождали сначала майор, потом лейтенант и, наконец, капрал, на каждом посту
документы – у всех четверых проверяли с тем же рвением и скрупулезностью,
словно видели впервые, да вдобавок всякий раз заставляли предъявить охапку
документов на груз и дважды попросили расписаться. К капитану и лейтенанту ни
малейшего снисхождения проявлено не было, на них таращились с той же заученной
подозрительностью и документы разглядывали так, словно надеялись уличить в куче
грехов и преступлений.
Армейский джип с капралом за рулем, предназначенный для них,
двинулся в путь в сопровождении второго, где в тесноте, да не в обиде
разместились пятеро «алмазных спецназовцев» и пулемет на кронштейне. Мазуру это
показалось совершенно идиотской предосторожностью, они как-никак были в самом
сердце прииска, посреди минных полей, многочисленных полос колючки, поясов
сигнализации и уймы вооруженного народа. Но ничего не попишешь, в каждом
монастыре свой устав...
Чтобы попасть на взлетную полосу, пришлось миновать еще
четыре поста-заграждения. На каждом – проверки всех имеющихся документов,
сличение фотографий с оригиналами и прочие забавы.
К счастью, и это кончилось, машины помчались по бетонке,
слева тянулся уходящий за горизонт тройной ряд колючки, справа раскинулось
немаленькое бетонное поле. Летательных аппаратов тяжелее воздуха, правда, было
маловато – огромный транспортник, два боевых вертолета да легкий биплан,
неизвестно что тут делавший. Ну, а аппаратов легче воздуха не было вовсе.
Их птичка стояла в персональном загоне – квадрате,
отмеченном широкими белыми линиями и огромной буквой «R», неведомо что
означавшей. Поодаль бдительно прохаживались два спецназовца. Оба винта легкого
самолетика, довольно новой восьмиместной игрушки, уже вращались – Шарль
запустил моторы, увидев их издали.
Стали выгружаться. Лейтенант потащил свое барахлишко в
самолет, не дожидаясь приглашения, а капитан бережно опустил на бетонку рацию,
присел на корточки, надел наушники и принялся крутить верньеры. Мазур, стоя над
ним, воззрился вопросительно. Капитан снизошел до объяснения:
– Я обязан сообщить, что мы вылетаем. Короткое условное
сообщение.
Мазур равнодушно кивнул. Сквозь идеально чистое лобовое стекло
видно было, что Шарль, напялив наушники, занят тем же самым – вышел на связь со
столицей, чтобы передать условную фразу. Ее содержанием Мазур не интересовался:
в таких случаях возможна любая ерунда – «бабушка приехала», «теща померла»,
«порося загрипповало». Какая разница?
Закончив передачу, Шарль распахнул дверцу со своей стороны,
ловко спрыгнул на бетонку, подошел к Мазуру и кивнул в знак того, что все
сделано правильно, сигнал принят. Оглянулся:
– А это что за клоуны?
– Полетят с нами, – сказал Мазур сухо. –
Спецконвой. Новый циркуляр из столицы, в целях повышения бдительности и
прочего...
– Пон-н-ятно, – процедил пилот, глядя на нежданных
спутников с совершенно мирным и невозмутимым лицом, только глаза сузились. Он
определенно думал о том же, что и Мазур, но, в отличие от Мазура, сразу видно,
нимало не терзается угрызениями совести.
Потом сел в самолет, где уже устроились все прочие.
Обнаружив, что остался в одиночестве, Мазур повернулся, но высоченный
спецназовский лейтенант проворно загородил ему дорогу, подсунул очередной бланк
сугубо официального вида, держа наготове авторучку:
– Сэр, требуется расписаться...
– Что еще?
– Ваша подпись свидетельствует, что вы выходите из зоны моей
ответственности. Таков порядок...
Мазур украсив бумагу лихим росчерком, кивнул верзиле, одним
прыжком оказался в салоне. Захлопнул за собой дверцу, сел у окошка. Взвыли
винты, самолет дрогнул и тронулся с места, стал выруливать влево, на взлетную
полосу.
Мазур небрежно повернул голову – словно бы случайно. Оба
навязанных им спутника сидели с каменными лицами, положив руки на колени, как
живые подобия известных статуй фараонов в Египте. Один примостился впереди
двери, второй – позади, с таким видом, словно они опасались, что кто-то из
присутствующих ломанется с бесценным грузом наружу. Хорошо еще, тарахтелки свои
прислонили к креслам, а не держали на изготовку. Вид у них был ревностный до
идиотизма – и ведь не специально так держатся ради данного конкретного случая,
надо полагать, они всегда такие при исполнении, придурки...
* * *
...На исходе – пятьдесят пятая минута полета, исполненная
все того же ровного гула моторов. Время от времени Мазур столь же небрежно
поворачивался в кресле, окидывая взглядом салон. Анка, давно откинувшая спинку,
притворялась, что дремлет. Капитан и лейтенант восседали на прежних местах, то
и дело поглядывая в окна так, словно опасались, что лихие абордажи случаются и
в воздухе.
Вряд ли эта парочка ощущала разлившееся в салоне напряжение,
а оно крепло, нарастало. Через несколько минут, согласно первоначальному плану,
от которого никто не собирался отклоняться, Шарль должен был положить самолет
на новый курс – тридцать восемь градусов, юго-запад, иначе все летит к черту,
разработанный маршрут накрывается медным тазом и придется в темпе придумывать
что-то новое. А как прикажете общаться меж собой касаемо изменений в программе
при этих двух дуболомах? Не нашлось никакого экзотического наречия, которое
знали бы они трое. И не записками же обмениваться?
Шарль уже пару раз оборачивался, встречался с Мазуром
взглядом – он, похоже, начинал нервничать настолько, что это прорывалось
наружу. Анка держалась не в пример спокойнее, но и ее выразительный взгляд
говорил о том же: пора что-то решать...
И уж совсем не понравилась Мазуру извлеченная капитаном из
внутреннего кармана небольшая черная коробочка. Капитан не походил на
разгильдяя, который вопреки уставам будет забавляться в столь ответственный
момент с электронной игрушкой. Так и впился цепким взором в невидимый Мазуру
экран, ничего не нажимает, не включает, просто таращится... На рацию что-то не
похоже. Самое скверное, если у него там прибор спутниковой навигации, давно
ставший обыденным даже у грибников с рыбаками джи-пи-эс. Ничего невероятного в
таком предположении нет: вполне может еще и бдительно надзирать за маршрутом,
сравнивая его с предписанным. Если так – скверно. Скоро, скоро...
