– Черт его знает, – сказал Мазур, – осторожнее
будем...
Двинувшись далее, они старались обходить стороной засыпанные
ветками неровности, зорко присматриваясь к тропинке там, где она проходила по
голой скале – бывают такие растяжки, не к чеке гранаты присобаченные, а
обрушивающие на голову чурбан, кусок дерева, утыканный заостренными колышками,
либо спускающий тетиву с отравленной стрелой...
И снова, снова, снова то и дело в отдалении возникал стрекот
вертолетных винтов – погоня, судя по всему, прочно обосновалась в этом районе,
как будто медом намазано. Очень походило на то, как если бы сжималось кольцо...
А потом открылась обширная поляна. Впереди темным провалом
размером с тоннель метро зиял вход в пещеру, вокруг, по периметру поляны,
красовались с дюжину тотемы – где вытесанное из обрубка ствола восьмилапое
чудище в человеческий рост, где просто освобожденный от коры чурбан с
выжженными нам непонятными рожами, где некие абстрактные скульптуры, неизвестно
что символизировавшие. Среди этого разнообразия Мазур с некоторым удивлением
высмотрел деревянное распятие, вырезанное опять-таки с немалым тщанием, но
очень уж в африканском стиле – хотя это, конечно, Христос, тут и сомневаться
нечего.
Вертолеты крутились где-то вовсе уж близко. Сделав несколько
шагов к центру поляны, Мазур увидел, как колыхнулся полог, сплетенный из
банановых листьев. Только теперь рассмотрел нечто вроде куполообразной хижины
рядом с распятием, втиснувшейся меж двумя толстенными низкими деревьями.
Анка встала рядом с Мазуром. Из-за полога показался пожилой
негр, вроде бы фусу, в чистых шортах цвета хаки и просторной короткой
накидке-булу, в черно-желто-белую зигзагообразную полоску. Оружия у него в
руках не наблюдалось. Попыхивая гнутой черной трубочкой (в точности как у
Мозеса Мванги), он воззрился на пришельцев с философским бесстрастием азиатской
каменной бабы, спокойный, как удав.
– Автомат опусти, – шепотом посоветовал Мазур
Анке. – Еще обидится, ворон здешних мест...
Ему крайне не нравился звук вертолета – судя по шуму,
вертолет приземлился где-то не так уж далеко, а неподалеку кружили еще два.
Высаживают поисковую группу?
Мазур решился. Времени не было на дипломатические церемонии.
– Здравствуйте, – сказал он. – Не вы ли будете
Нката, Драконий Король?
Бесстрастный негр кивнул. Не вынимая трубочки изо рта,
поинтересовался:
– Беглецы? Грабители? Туристы? – он
присмотрелся. – Нет, туристы обычно ходят с кинокамерами, а не
автоматами...
– Беглецы, – сказал Мазур.
– А это не вас ли ищут?
– Кажется, – сказал Мазур, – вероятнее всего...
– За что?
Вот тут начиналось самое интересное: если португалец
попросту насвистел, ситуация осложняется... Придется снова нырять в чащобу...
– Мы украли алмазы, – сказал Мазур. – Собственно
говоря, не для себя, но какая разница, все равно идут по пятам...
Негр и ухом не повел, словно сталкивался с подобным что ни
день, и это успело поднадоесть.
– У кого украли?
– На приисках, – сказал Мазур. – В Олондане.
– Ну, это не кража, – сказал, не раздумывая, Драконий
Король. – Алмазы – порождение земли, и глупо предъявлять на них
окончательные права кому-то одному...
– Вот и мы так думаем, – сказал Мазур.
Шум вертолетов раздавался совсем близко, такое впечатление,
что они старательно прочесывали прилегающую местность.
– Ну ладно, – произнес наконец Нката. – Я у вас не
спрашиваю, правду вы говорите или врете. Если врете, это обнаружится. Если
говорите правду, все обойдется. Идите в пещеру. Отсчитайте не более двенадцати
шагов от входа... можно еще парочку, но все же лучше двенадцать. Фонари есть?
– Есть.
– Лишний раз не зажигайте, только по необходимости. Сидите
тихонечко, я спроважу всех, кто сунется...
Когда они направились к пещере, Драконий Король двинулся
следом, из мешочка на поясе старательно посыпал их следы какой-то сыпучей
гадостью, бормоча под нос нечто мелодичное и насквозь непонятное.
Мазур старательно считал шаги – в таких местах лучше всего
старательно выполнять указания хозяина. Темнота понемногу сгустилась. Всё,
двенадцать... Он остановился на твердом каменном полу, развернулся ко входу,
приготовил автомат. Кто его знает, чокнутого отшельника...
Вертолетный гул навис над самой головой. Тоннель почти сразу
же от входа резко поворачивал, и Мазур видел только кусочек поляны – но
рассмотрел, как взвихрились песок и сухие листья. Вертолет висел прямо над
поляной. Мелькнуло что-то темное, тонкое, извивающееся... что за херня? Ага,
трос, кто-то по нему съехал, раскачиваясь, мелькнул пятнистый комбинезон,
приклад автоматической винтовки... Десант высаживает... Слышно уже несколько
голосов...
Медленно опустившись на корточки, Мазур расстегнул карман
сумки, извлек свою последнюю гранату. И у Анки оставалась одна – вот и весь
артиллерийский резерв главного командования. Хотя затевать перестрелку в таких
условиях – полный звиздец. Неизвестно, есть ли другой выход из пещеры. Если нет
– пиши пропало, мышеловка форменная... в конце концов, кто сказал, что в пещеру
погоня не полезет?
Несколько человек, стоя совсем рядом со входом, беседовали с
хозяином – Мазур не понимал ни слова, но разговор явно шел на спокойных тонах.
Он так и сидел на корточках. Что-то теплое, сухое, живое
коснулось его левого запястья – словно бы шероховатое...
Он не вскрикнул, не дернулся. Взяв себя в руки, достал
фонарик и посветил назад.
Анка пискнула – и тут же старательно подавила вскрик. Мазуру
стало очень и очень не по себе. Он оцепенел с фонариком в руке, следовало бы
его погасить, чтобы ненароком не заметили снаружи, но пошевелиться не было сил.
Из глубин сознания поднялся столь первобытный, затопляющий страх, что его даже
не ощущалось толком, настолько он превосходил все мерки и привычные критерии...
То, что прошлось по его запястью мимолетным касанием, было
самым кончиком хвоста исполинской змеюги, свернувшейся клубком совсем рядом.
Клубок этот был повыше макушки стоящего во весь рост человека, и на самом его
верху спокойно лежала плоская голова размерами поболее чемодана. Свет фонарика
отражался в немигающих глазах.
Это было что-то вроде громаднейшего питона – или той
анаконды, что Мазур несколько лет назад видел темной ночью в Санта-Кроче, в
забытых богом и властями местах. Туловище чуть ли не метрового диаметра покрыто
красивейшим узором, черно-зелено-бурыми зигзагами, кончик хвоста уже не елозит,
спокойно лежит на камне, змеища не шелохнется...
Собрав все свое мужество – а его сейчас требовалось поболее,
чем даже для атаки в одиночку на ощетинившийся пулеметами взвод, – Мазур
погасил фонарик. Оставалось смирнехонько сидеть и ждать, чем все кончится.
Кидаться наружу – сущее самоубийство. Выскочить-то они выскочат, прежде чем
змея успеет размотаться и пуститься в погоню, но дальше-то что? Португалец-то
отсиделся?
