Шумно вздохнув, Педро уставился в потолок:
– Очень надеюсь, сын мой, что отнюдь не на небесах,
совершенно они не подходят для Царства Небесного... Ну, что тут поделать?
Пришлось, учитывая обстоятельства, вспомнить те мирские грешные навыки, к
которым я и не рассчитывал возвращаться... Вели они себя совершенно
непозволительно, ничуть не походили на добрых христиан... А значит, нужно было
вам помочь. Не хочу я вникать в мирские сложности, но эти типы мне
категорически не понравились, а вот вы внушаете некоторое доверие. Как думаете,
стоит позвонить в полицию? У нас есть радиотелефон...
– В полицию? – с сомнением переспросил Мазур. – А
стоит ли?
Он вспомнил вчерашнего полицая, его внимательный взгляд. Не
стоит заранее думать о человеке плохо, но очень уж многозначительное
совпадение: полицай был единственным человеком из внешнего мира, видевшим здесь
Мазура, – и уже наутро нагрянули эти отморозки...
Он не мог отделаться от впечатления, что Педро и сейчас
отгадал его мысли.
– В конце-то концов, сын мой, не обязательно беспокоить
полицию по любому пустяку. У них и так хлопот выше головы – эта заварушка в
лесах... Но, в таком случае, нам с вами следует немедленно приступить к делу,
чтобы ликвидировать кое-какие п о с л е д с т в и я. Отец Себастьян – добрейшей
души человек, не стоит травмировать его и паству, оставляя э т о здесь и
далее...
– Ну конечно, – кивнул Мазур. – Лишняя лопата у
вас найдется?
* * *
...Устроившись на корявом колченогом стуле насколько удалось
удобнее, Мазур неторопливо пускал дым, задумчиво разглядывая лежащего на
земляном полу Стробача. Сказал негромко:
– Ты знаешь, обормот, мне всерьез верится, что ты не
собирался меня убивать...
Стробач помалкивал, пытаясь сохранить максимум горделивого
достоинства – если вообще можно говорить о таких вещах применительно к
человеку, возлежащему на грязном полу в упакованном виде. Мазур хмыкнул:
– На его честном, открытом лице причудливо смешивались
алчность и гордыня... Не переживай. Убивать я тебя не буду. Ты знаешь, что-то
мне надоело убивать, старею, ага, стараюсь без этого обойтись, если есть
возможность. Не так уж ты и опасен, сукин кот. Я поеду, а тебе лучше бы
побыстрее отсюда убраться – на твоем месте я бы не особенно полагался на
христианское смирение дядюшки Педро, после всего хулиганства, что вы здесь
учинили...
– Болван, – сдавленным голосом сказал Стробач, изо всех
сил пытаясь, чтобы голос звучал ровно. – Для такого дела лучше меня
напарника не найдешь. Т в о и тебя станут гонять, как бешеную собаку – все-таки
два кило алмазов...
– Постараюсь как-нибудь справиться, – сказал Мазур
рассеянно.
Он прошел в дальний угол, достал нож, быстренько взрыхлил
землю и извлек сумку. Стробач наблюдал за ним, уже не пытаясь казаться
равнодушным.
– Сколько эмоций из-за кристаллического углерода... –
сказал Мазур, спрятал сумку в рюкзак, закинул его на плечо, подхватил
автомат. – А теперь слушай внимательно. Я тебе не мать Тереза и не
прекраснодушный интеллигент. Еще раз попадешься на дороге, и я за себя не
ручаюсь. Ты уж отнесись серьезно к последнему категорическому предупреждению,
лады?
Не оглядываясь, вышел из хижины. Рядом с потрепанной
машинешкой миссии стоял новенький «Ровер», на котором прикатили сюда охотники
за алмазами. Лучшего и желать было невозможно – учитывая, что автоинспекции в
этакой глуши не имеется и в здешнем захолустье нет привычки проверять бумаги и
штрафовать за отсутствие обязательной страховки...
Поодаль, сбившись кучкой, стояли чернокожие детишки, взирая
на Мазура с неподдельным любопытством. Он дружески помахал им рукой и подошел к
дядюшке Педро, прохаживавшемуся возле машины с ППШ наперевес.
– Я так понимаю, сын мой, вы его не прикончили? –
сказал причетник.
– Живехонек, – сказал Мазур. – Развяжите его через
пару часов, и пусть катится восвояси...
– Отрадно видеть, что в вашей душе взяли верх христианские
чувства...
– Боюсь, ничего подобного, – сказал Мазур. – Тут
другое. Он хотел оставить меня в живых, чтобы я всю оставшуюся жизнь кое о чем
не на шутку горевал... И я решил поступить с ним точно так же. В детали
вдаваться не будем, к чему вам эта мирская суета... но точно вам говорю, что
всю оставшуюся жизнь у него не будет покоя, станет есть себя поедом... Как-то
это не особенно похоже на христианские чувства, а?
– И все равно... – сказал дядя Педро. – То, что вы
отказались от убийства, сын мой, само по себе есть благо. Ибо время жизни
устанавливает Господь, и человек, чью-то жизнь прерывая, идет против
Божественного промысла... – он тяжко вздохнул. – А в общем и целом, я
вас понимаю. В наши годы устаешь убивать... Храни вас Бог.
– Вашими молитвами... – сказал Мазур задумчиво.
Он сел за руль, включил мотор, выехал на большую дорогу и,
не глядя в зеркало заднего вида, ни о чем не думая и ни о чем не сожалея,
покатил в относительную неизвестность.
* * *
Красноярск, 2006 г.
