– А то.
– Ну вот, а ты к Олеське прилип...
– Да ничего я к ней не прилип.
– Ладно тебе. Ты ж ее трахаешь.
– А ты что, ревнуешь? – усмехнулся Мазур. –
Знаешь, я о себе самого хорошего мнения, но уж ни за что не поверю, что ты ко
мне в одночасье воспылала испепеляющей страстью со всеми сопутствующими
эмоциями... Вроде жгучей ревности.
– Да ладно, это я так... Есть у меня подозрения, что ты ее
понужаешь для пользы дела.
– Какого?
– А хрен его знает, – задумчиво произнесла Анка. –
На всякий случай, авось да выйдет из этого какой-нибудь толк...
– Извини, – сказал Мазур. – А сейчас в этой
постели что-то другое происходит?
– Конечно, другое, – убежденно сказала Анка. – Я с
тобой просто-напросто устанавливаю нормальные человеческие отношения. Мало
того, что напарники, так еще и трахаемся. Это, знаешь ли, сближает, если ты не
знал...
– Ну вот, – сказал Мазур, – может, я тоже попросту
хочу с Олеськой сблизиться...
– Расклад немножко другой, милый Коленька. Олеська для тебя
– начальство, работодатель. А с тобой мы – одного поля ягоды, наемный
пролетариат, которому даже цепей терять нельзя по причине их полного
отсутствия.
– Но она, в принципе, тоже – пролетариат...
– О л е с я? Адмирал, а рассказать тебе, как тебя дурят? На
самом деле никакой это не менеджер по каким-то там связям, а, держись за
подушку, одна из х о з я е в...
Вот теперь в ее голосе звучало то самое несомненное
превосходство...
– Да ладно тебе.
– Я серьезно, – сказала Анка. – Ты, святая душа,
ее полагаешь наемной шпаной навроде уборщицы... ну, а я-то совершенно точно
выяснила, что все обстоит как раз наоборот. Точно тебе говорю, уж поверь на
слово. Выяснила достоверно, – призналась она не без самодовольства. –
И обязательно постараюсь выяснить еще что-нибудь не менее полезное. Она, без
дураков – из х о з я е в. И всего предприятия, и этой страны тоже.
– Ни хрена себе, – сказал Мазур. – Интересные
открытия, девочка. Знаешь, я тебе отчего-то верю. По врожденной своей
подозрительности к жизни и к людям.
– И правильно делаешь. Нам надо держаться вместе. Потому что
я, признаюсь тебе откровенно, всем этим сраным олигархам обоего пола не верю ни
на копейку. И постоянно жду подвоха. В чем он будет заключаться, точно не знаю,
но он будет. То ли заплатят меньше, чем обещали, то ли выйдет совсем плохо –
пристукнут к чертовой матери, чтобы все секреты так и оставались в узком кругу.
Ты с этой точки зрения никогда события не рассматривал?
– Признаться, нет, – сказал Мазур.
– А зря. Думаешь, если ты адмирал, тебя посовестятся
прикончить, когда станешь не нужен? Еще как, за милую душу. Знаешь, я к
нынешнему своему положению карабкалась с самого низа. В таком дерьме
бултыхалась... А все же выкарабкалась. И есть у меня одна-единственная
маленькая слабость: хочу пожить подольше и побогаче. А для этого нужно держать
ушки на макушке, вертеть головой на сто восемьдесят градусов и никому не
доверять. Ну, почти никому. Тебе вот можно доверять самую чуточку больше, чем
другим. Потому что ты хочешь от жизни того же самого – и выжить, и при деньгах
оказаться. Отсюда вытекает, что нам с тобой имеет смысл быть напарниками не
только в грязных делах, которые на нас взваливают... Доходит?
– Вполне, – сказал Мазур серьезно. – Толпой, как
известно, и батьку бить легче...
– Ну так как? – спросила Анка, приподнявшись на локте и
уставившись на него пытливо. – Можно сказать, что мы в е с ь м а
подружились?
– Пожалуй, – сказал Мазур. – В том, что ты
говоришь, есть большой резон. Оба на службе, оба, в принципе, не более чем
наемники, которые с в о и м и никогда не станут... И черт их знает, что им в
голову насчет нас взбредет по миновании в нас надобности, тут ты совершенно
права... А как ты узнала, кто она такая на самом деле?
– Ну, это уж мои маленькие женские секреты, – сказала
Анка с самой обворожительной улыбкой. – Главное, узнала вот. Не думай, что
я с этой минуты перед тобой буду распахивать душу н а с т е ж ь. Не тот
жизненный опыт. Я тебе просто-напросто доверяю самую капельку больше, чем
прочим, вот и все. Но это, поверь, немало.
– Верю... – сказал Мазур.
– И, бога ради, не пытайся со м н о й играть в игры. Ты,
конечно, на тот свет отправил гораздо больше народу, но и у меня, скажу по
секрету, есть пара жмуриков на счету. Так что крови, если что, не испугаюсь.
– Верю, – повторил Мазур так же серьезно. – Коли
уж у нас пошел столь откровенный разговор... Это ведь тебя я тогда встретил в
Москве, на лестнице?
– Когда вы собрались навестить Удава? – безмятежно
произнесла Анка, улыбаясь ему мирно и невинно. – Было дело, напарничек...
Было дело. Отметилась. Так что ты уж относись ко мне серьезно и дружбу не паскудь...
Договорились?
– Договорились, – сказал Мазур веско.
– От Олеськи тебе удалось что-нибудь интересное узнать? В
промежутке меж двумя позами? – спросила Анка уже деловым тоном.
– Ничего, – честно сказал Мазур. – Я и не особенно
старался, по правде говоря. Баба умная и под случайным мужиком не разомлеет…
думаю, под неслучайным тоже. Так что я, конечно, пробовал осторожненько
прояснить то и это, но без особых успехов...
– Аналогично, Ватсон, – сказала Анка. – Я ведь ее
тоже малость разложила. Иногда, для разнообразия, могу пошалить с девочками.
Так, пикантности ради. Но, признаюсь тебе по совести, я ее завалила не
удовольствия ради, а сразу после того, как узнала, кто она на самом деле такая.
Эксперимента ради. Так вот, могу тебе со всей уверенностью сказать, что допрежь
того она с женщиной ни разу не пробовала. И не похоже, чтобы ей понравилось. Но
внезапно прорвавшуюся страсть талантливо изображала стервочка, через большое
«не могу и не хочу». И потому возникают разные интересные вопросы. Точнее, один-единственный:
почему дамочка такого формата не протестует, когда ей задирают подол наемные
служащие вроде нас с тобой. Интересно, верно?
– Безусловно, – сказал Мазур.
– Правдоподобных ответов тут всего два: либо она шлюха
последняя, на что ох как не похоже, либо мы оба ей зачем-то чертовски
необходимы. Настолько, что она стоически терпит, пока мы ее валяем...
– А з а ч е м? – спросил Мазур с искренним
интересом. – Не пробовала докопаться?
– Не доискалась пока. Но что-то тут должно быть, нешуточное,
серьезное... И это не забота о целости и сохранности президента – я-то в этом
никаким боком не замешана, я вообще все это время сижу без дела, слушаю
туманные намеки насчет того, что мой выход на арену еще впереди...
– Так-таки и никаких следочков?
– Один, смутный, – сказала Анка. – Вроде бы
будущее предприятие связано с алмазами. Этакие зыбкие, непроверенные данные.
Но, хоть убей, не пойму, в чем тут фокус. Наши с тобой работодатели и так д е р
ж а т три четверти акций алмазных приисков, а остальное у президента, через
подставных лиц, понятно.
