– Все-то ты знаешь...
– Шалею от безделья, вот и приходится работать на
себя, – сказала Анка. – Благо среди здешних богатеньких Буратин
находятся такие, что язык распускают после того, как предприимчивая девушка
сама язык распустит... – она усмехнулась с мечтательным цинизмом. –
Так что парочку болтунов я тут выдоила не только в прямом смысле, но и в
переносном. Что-то готовится, с алмазами связанное... и это меня окончательно
сбивает с толку. Алмазы и так и х н и е. Не собираются же они у президента
отбирать его долю? Совершенно нерационально. Нынешнее состояние дел гораздо
выгоднее. И не будут они красть эти долбаные камешки у самих себя... Измучилась
я над этим ребусом.
– Хорошо тебе, – сказал Мазур, нисколечко не
играя. – А я вот и до таких мелочей не докопался. Некогда. С места в
карьер заставили президента оберегать, как собственные яйца...
– Должна сказать, у тебя получается. Этих, в Королевском
Краале, ты хорошо сделал.
– Учили, знаешь ли, – сказал Мазур скромненько.
Настроение у него самую чуточку испортилось – потому что
второй раз, теперь из чужих уст, выслушал те самые вопросы, которыми задавался
без малейших пока что шансов ребусы разгадать. Умная девочка, пронырливая, с
ней надо держать ухо востро, такая в случае чего в затылок бабахнет, глазом не
моргнув...
– Всадить бы этой холеной выдре пару иголок под ухоженные
ноготки... – мечтательно сказала Анка. – Иногда так и подмывает...
– Злая ты девочка, – сказал Мазур.
– Я-то? Да брось. Наоборот, добрая и душевная, пока меня не
обижают. Стихи даже люблю... про доброту.
– Стихи? – изумился Мазур.
– А ты думал. Душевные стихи о добрых людях, – она
подняла голову, глядя в лицо Мазуру лукаво и весело, продекламировала:
На исходе века
взял и ниспроверг
злого человека
добрый человек.
Из гранатомета
шлёп его, козла!
Стало быть, добро-то
посильнее зла...
– Сильно, – сказал Мазур. – Сама сочинила?
– Где уж мне. Читала где-то. Что так смотришь? Приходилось и
книжки читать, в том числе и серьезные... только толку от этого оказалось мало.
– Москвичка? – спросил Мазур напрямую.
– А что?
– На-армальный ма-асковский говорок.
– Ну, москвичка. Черт-те в каком поколении, с
дореволюционных времен. Только и это само по себе принесло мало пользы. Уж если
господа адмиралы отправляются на левые заработки, то нищете вроде меня сам бог
велел...
Глава 3
Особенности национальной журналистики
Своего человека Мазур заметил сразу, едва тот показался
метрах в ста от того зонта, где они с Анкой обосновались. Моментально узнал по
фотографии, да и немудрено: субъект оказался колоритным, с точки зрения Мазура,
обладавшим совершенно ненужным набором запоминающихся примет. Ну, что поделать,
у каждого ремесла свои заморочки...
В ожидании Мазур приосанился, еще непринужденнее развалился
в синем шезлонге – классическая новорусская харя в шортах и легкой рубашечке,
распахнутой настежь, чтобы продемонстрировать якорную цепь из благородного
металла во всей красе. Мазур давно уже отметил с удовольствием, что соседи
справа и слева, болтавшие на неизвестных ему языках, косились на него не то
чтобы испуганно, но в несомненном ожидании чего-нибудь этакого. Судя по
взглядам, уже сталкивались с беззаботными отдыхающими из России, что им веселья
и оптимизма не прибавило...
Анка тоже не подкачала, полулежала в экстравагантнейшем
купальнике, скорее напоминавшем пучок узких ленточек, лениво озирая окружающее
вавилонское столпотворение с пресыщенным и даже брезгливым видом, тянула что-то
ледяное из высокого стакана, картинно отставив мизинец – классическая Дуня из-под
Тамбова, подцепленная если не на панели, то безусловно где-то поблизости от
таковой. От нее за кабельтов шибало вульгарностью и деревенской простотой, что
и требовалось.
Когда приближавшемуся к о н т а к т у осталось до них
прошагать метров пять, Мазур откровенно повернул голову и уставился тому прямо
в глаза. Субъект лет тридцати в ярком прикиде, с наголо бритой головой, усиками
в ниточку и узенькой бородкой, охватывавшей лишь самую оконечность подбородка.
При этом незнакомец вовсе не выглядел братком или чем-то аналогичным, а как раз
и производил впечатление человека творческого. Быть может, еще и оттого, что на
нем не было ни грамма золотишка – зато в левом ухе болталась массивная серьга,
вроде бы серебряная, в виде креста на полумесяце.
Ну, а когда тому осталось два шага, Мазур неторопливо встал
навстречу, вяло поднял руку в знак приветствия и сказал с ленивой интонацией:
– Вы, я так понимаю, Егор?
– А вы, я так понимаю, Николай? – произнес тот.
И выжидательно скосил глаза в сторону Анки – ага, хотел прояснить
ее роль в событиях...
Нагнувшись к спутнице, Мазур сказал чуть-чуть свысока, с
надлежащими интонациями хозяина жизни, не особенно и дорожащего такими вот
мимолетными спутницами жизни:
– Зайка, я пойду поброжу, дела у меня...
Анка, капризно выгнув губы, ответила в стиле дешевой
провинциалки:
– Колян, только недолго, а то меня заколебало тут все – и
жара, и негры эти дурацкие... Ты ж обещал в приличный кабак поехать...
Мазур форменным образом отмахнулся:
– Кончу дела, поедем...
Вопросительно воззрился на Егора. Тот не спеша направился
вдоль берега в ту сторону, где начинался порт и виднелись белые корабли. Мазур
сговорчиво направился следом.
– Вот так мне вас и описывали, – сказал Егор. –
Златая цепь на дубе том... Да вы не хмурьтесь, я ж понимаю, что это для
декорации.
– Ну, надо же имиджу соответствовать, – сказал Мазур и
продолжил самодовольно: – А телку хорошо рассмотрели? Еще более убедительная
декорация, да к тому же живая и сорок слов знает на великом и могучем...
– Да уж... Из России перли?
– А что делать? – пожал плечами Мазур. – Расходы
невелики, зато придает образу достоверность. И потом, от нее польза во всех
смыслах...
Он залихватски подмигнул, но Егор лишь вежливо улыбнулся –
мужичок, кажется, вульгарностей избегал.
– Можно спросить? – сказал Мазур. – А это вот у
вас в ухе, для чего? На декорацию вроде не похоже, поскольку я совершенно не
представляю, в который именно имидж она вписывалась бы...
– Уж никак не в голубой, – сухо ответил Егор. – Я
из казаков. У нас испокон веку такие носили. Между прочим, настоящая,
дедовская.
– Ага, ясно... – сказал Мазур. – Итак, друг друга
мы успешно опознали... Поговорим о делах наших скорбных?
