Под разноцветными лучами солнц, резко контрастируя со стеной изувеченного дома, стояла отменная карета. Именно раритетная повозка – излюбленный транспорт богачей, а не хиленький современный фитильмобиль.
Я приблизился к карете сзади и, оценив затейливую инкрустацию драгоценными камнями, утвердился во мнении – в гости пожаловали не из полиции.
– Смотри, Малыш, – обратился я к фамильному демону, – камешки даже на ободках колес!
Фадем не ответил. Паршивец опять посапывал под одеяльцем.
Ну почему озорник раньше не заснул хотя бы на часик-полтора? За это время мы бы с Хельей успели познакомиться поближе. Почему мне так не везет?
Продолжая размышлять о таком важнейшем даре частного детектива, как везение, я приблизился к открытой дверке кареты.
На козлах сидел очень мелкий, почти незаметный хоббит. Он лениво шевелил пальцами босых волосатых ног и вдумчиво ковырялся в носу. На нем была шитая золотыми нитями ливрея. На лохматой голове существа покоилась шапка кучера, похожая на высокую подкову.
– Какими судьбами? – не здороваясь, спросил я хоббита.
– Хозяйка поболтать решила, – ответил карлик, не вынимая пальца из громадной ноздри.
– Хозяйка?..
Становилось интересно. Среди моих пассий числилось несколько состоятельных дам. Но не настолько богатых, чтобы разъезжать в телегах стоимостью в целый квартал. К тому же в карету была впряжена тройка голубых реактивных улиток. Тоже невероятно дорогое удовольствие.
– Она уже в доме, твоя госпожа? – поинтересовался я.
– Не-а. – Он мотнул подбородком назад. – Внутре.
Сегодня мне явно везло на выходцев с Южной границы. Если так и дальше пойдет, то к концу вечера я буду выражаться как неотесанный чурбан: «внутре», «та ладно», «чё-та» и «не-а».
– Господин Наследи, если не ошибаюсь? – спросили меня глубоким грудным контральто.
Я повернулся к зашторенному парчовой занавесью дверному проему.
– Желаю приятного дня и невероятно красивого второго заката. Ходжа Наследи – он самый, госпожа. Полагаю, у вас ко мне личное дело?
– Невероятно личное, – поведали из-за шторки. – И не терпит отлагательств.
– Одну минуту, госпожа. Только ребенка в дом отнесу.
Скрипнула бронированная дверь, и из холла высунулось заинтересованное темно-синее лицо. Леприкон вопросительно уставился на меня. Потом принял коляску, втащил ее внутрь и закрыл за собой дверь.
– Вас спрашивали, – донесся из дома приглушенный голос дворецкого. – Решили подождать на улице.
Спасибо за информацию, дражайший. Неужели думаешь, что хозяин и сам не догадался?
Заявление Лумиля осталось без ответа.
– Не желаете побеседовать со мной в кабинете? – спросил я, глядя на парчовую занавеску.
Меня очень интересовала личность посетительницы. Почему она не выглянула из кареты? Почему не позволила лицезреть свою красоту? Наверное, чего-то боится. Или желает нанять меня для сбора какой-нибудь компрометирующей информации. Зачем иначе ей хранить инкогнито?
– Не хотите на прием?
Я так и не дождался ответа. Подошел поближе к карете, слегка отодвинул шторку и посмотрел внутрь.
Глаза не сразу привыкли к полумраку. Удалось заметить только два белых полушария в темно-сиреневом декольте шикарного платья.
– Вы сказали, что ваше дело не терпит отлагательств…
– Умри! – завопил вдруг хриплый мужской голос. Совершенно не похожий на предыдущий. Даже хоббит дернулся и едва не свалился с козел.
Меня внезапно ударили в лоб. Я не устоял и хлопнулся на пятую точку. А из кареты посыпались мордовороты.
Трое. Здоровенные широкоплечие детины, вооруженные резиновыми дубинками: гоблин, темный эльф-полукровка и изрядно подгнивший вурдалак. Четвертого к мордоворотам я не отнес. Это был низенький серокожий гремлин, не достававший мне и до пояса. В его лапках я не заметил оружия – только блестящие кожаные перчатки.
Полукровка, казалось, замер в воздухе, распрямляя левую ногу. И обрушился на меня, чтоб он издох!
Удар рубчатой подошвой сапога в грудь швырнул меня затылком на магасфальт. Я едва сумел рефлекторно прижать подбородок к груди и перекатиться. В то место, где только что валялось мое полуобморочное тело, грохнули кованые полуботинки вурдалака.
Дело запахло очень дурными намерениями.
Мне не позволили подняться даже на четвереньки. В ребрах ощутимо треснуло, в бок ударил закругленный кончик резиновой дубинки. Когда я свалился подбородком в неглубокую лужу у крыльца, на спину посыпались многочисленные удары.
Жизнь справедлива только в дамских романах и дешевых боевиках. Там ваши враги великодушно позволяют вам утереть кровавые сопли, пособирать выбитые зубы и вновь устремиться в бой. В реальности же, если вас атакуют четыре злобных мужика, вы и дыхнуть нормально не успеете. Даже будучи тренированным оборотнем, видавшим немало боев и рукопашных схваток.
Пока мое стонущее тело корчилось и прикрывалось локтями, мозги в авральном порядке пытались найти какой-нибудь выход. Соглашусь: не слишком приятно заниматься мозговой деятельностью, когда со всех сторон тебя пинают и всячески бьют.
В тот момент я мельком подумал: почему нападавшие вооружены только резиновым оружием? Мечей и других колюще-режущих предметов у них не наблюдалось. Значит, убить меня не намеревались. Разве что избить до смерти.
– Так его! – подбадривал нападавших хоббит. Хвала всем богам, он хоть не пытался присоединиться к избиению.
Что это? Месть дорогого шурина, моими стараниями засаженного за решетку? Или кто-то из главарей многочисленных бандитских кланов Валибура решил отобрать роскошное жилье у законного владельца? Сейчас отобьют меня, как заправскую котлету, а затем подсунут в сломанные пальцы какое-нибудь стило. Мол, подписывай договор «добровольной передачи имущества в руки…».
Нет!
В почти отключившемся от боли сознании вспыхнула мысль: «Хотят забрать мой ДОМ!».
Тело среагировало соответствующе.
Квартерон занес надо мной кривую ножищу – никак собрался тесно познакомиться с моей печенкой. Я резко дернулся и схватил тьмэльфа-полукровку за носок сапога. Развернулся на сто восемьдесят градусов, дернул ногу подлеца на себя и произвел красивую подсечку.
Наверное, со стороны это выглядело весьма эффектно.
Затейливая смесь человека и темного эльфа сдавленно вскрикнула. И крепко шлепнулась на твердый магасфальт. Мои уши уловили замечательнейший из звуков – треск ломающегося копчика.
Первое попадание! Осталось всего-то трое противников.
Тьмэльф отчаянно ругался и пробовал вернуться в бой. Крепкие же парни, эти чернокожие! Иной на его месте даже приподняться бы не смог. Такое увечье гарантирует как минимум неделю постельного режима для оборотня и два-три месяца для обычного смертного.
