– Хоть два, – отмахнулся Баглентайт. – Можете гулять где угодно. Но до того времени, пока у меня не закончится амброзиум. И возвращайтесь к обеду – нам надлежит зарегистрироваться на Конвенте. Перед регистрацией участников мне надо привести себя в порядок. Больше пить не буду. До ночи… Потому привезите мне немного пива. Бутылок десять, не меньше.
Пить он больше не собирается, ха! Десять бутылок пенного ему подавай. Да он на Конвент приедет пьяным в хламину! Надо его выручать.
– Скажите, а где вы так пристрастились к огненной воде? – из любопытства спросил я.
– Тяжелое детство… – размыто ответил посол.
– На вашем месте я не стал бы злоупотреблять.
– А я не злоупотребляю, – промычали из бокала с амброзиумом. – Я лечу испорченные плаванием нервы. Дома, кроме пива, – ничего.
– Вам необходимо знать, что алкоголь очень пагубно влияет на здоровье, – начал я назубок заученную проповедь. Ею начинался полуторачасовой ритуал кодирования от алкоголизма.
Сульма поморщилась, похрустев окаменелыми губами, но смолчала. Ей тоже не нравилось присутствие в доме такого позорного пьяницы. В глазах кухарки явно читалось: «Вылечите его, господин Ходжа, не то он дурно повлияет на Малыша; ребенок сейчас очень впечатлителен».
На восьмом ходу – то есть кодирующей реплике – граф закрыл глаза. Я обрадовался, что гипнотический транс таки одолел демона (особенности работы демонского мозга до сих пор не изучены). Но нам помешали.
– Любимая! – В кабинет ворвался леприкон, едва видимый за гигантским букетом призрачных роз. – Прости меня, грешного! Воистину люблю тебя больше всего на свете, н-да. Прости…
С этими словами Лумиль картинно грохнулся на колени перед опешившей Сульмой.
– Понимаешь, – горячо зашептал влюбленный дворецкий, – от этой женщины несло какой-то магией! Господин Ходжа даже язык вывалил. А я сдержался!
Я не помнил, терял ли когда-нибудь мой язык достоинство при виде красивой женщины. Но бедного Лумиля надлежало поддержать. Потому стерпел и не взорвался оскорбленной тирадой.
– Прости меня, любимая… – продолжил леприкон, обнимая колени кухарки. – Только тебя одну. Слышишь, только тебя!
– Старый дурашка, – Сульма очень мило улыбнулась! Прямо-таки расцвела на глазах, будто призрачная роза в третье полнолуние. – Но я тебя тоше люблю, дурачок.
Стряпуха схватила Лумиля под мышку, в другую руку взяла замечательный букет. И быстрым шагом покинула комнату.
Ах, если бы мне пришли в голову такие слова во время памятного скандала с Юласией… Но, к сожалению, тогда я молчал как рыба и тупо пялился в пол. А могла бы и простить… Эх, судьба моя неудачливая!
– Действенный метод извинений… – пробормотал я, забывая о предыдущей задаче. – Но, как говорится, доктор не в силах исцелить себя сам. Нашелся бы у меня такой советчик, когда мои шмотки вылетали из окон дома дел-ар Пиллио…
Граф открыл глаза и, прищурившись, поглядел на меня.
– Вы пытались что-то сделать с моей психикой? – грозно вопросил он.
– Что вы! – Я опомнился, но эффект влияния уже бесследно пропал. – Мы размышляли на тему вреда алкогольных паров.
– Оставьте свои размышления при себе, – приказал посол. – Меня внушением не взять.
Он приподнял руку и показал толстое кольцо из дымчатого калберита на большом пальце. Такие украшения-артефакты носили те, кто опасался пси-атаки.
– И в мыслях не было, – возразил я. – Вы сами попросили подлечить вас от досадного хронического заболевания.
– Это когда?
– Минут десять назад. Кажется, на шестнадцатом или семнадцатом бокале амброзиума.
Граф уже «похмелился» до того состояния, когда ложь ощущают лишь интуитивно или методом тыка. Он пробормотал: «Ну было так было – чего в нетрезвом виде не брякнешь, но больше так не делайте» – и вернулся к упражнениям с бокалом.
Я не стал мешать и отправился по запланированным делам.
Проклятая Слусер, служба сервера мозгомпьютерной линии Валибура, не позволила даже вызвать такси. Пришлось пешком преодолеть расстояние до Большой лаборатории и попросить охранников, чтобы позвонили в сервис извоза.
В коротком списке заданий числился визит к одному старому знакомому. Затем – домой. Впрочем, проблемы с мозгомпьютером добавили еще одну заметку.
Когда к воротам БоЛаМЭ подкатил коричневый автомобиль с эмблемой «Браво-Браво и сын», я твердо решил сперва заехать в контору Слусера и оплатить по счетам.
Меня ждало разочарование. На дверях исполинского шара со стилизованными буквами «СС» на фасаде висел колдовской замок. Заперто – видно издалека, можно даже из машины не выходить.
– Итак, день начался неудачами, – размышлял я вслух. – За связь не заплатить…
– Отключили? – посочувствовал шофер – вислоухий древесный эльф, одетый, согласно корпоративной политике службы извоза, в светло-бурую куртку и штаны; на голове – обязательное кепи с магическими очками кругового обзора. – Теперь два дня придется без сети сидеть. Или даже больше, если не успеют подключить. Соболезную.
– Из-за чего соболезнования? – не понял я. – И почему целых два дня?
– Разве вы не слышали? – ахнул эльф, поворачиваясь ко мне всем туловищем и совершенно не глядя на дорогу. – Завтра начинается прямая трансляция с Конвента Создателей! Невероятного масштаба дипломатическая встреча за последние сорок лет. Говорят, рейтинги популярности зашкалят покруче, чем во время битвы чемпионов на Свин-ринге!
– Смотрите вперед! – пискнул я с заднего сиденья. Фитильмобиль несся прямо на запруженный транспортом перекресток.
Стремительно приближалась магиталлическая громада колдовского регулировщика. Дудели тяжелые фургоны, более мелкие машины порскали в стороны.
Опасное дело – болтать во время езды!
– Ой, – спокойно произнес эльф, выкручивая рулевой рычаг в самый последний момент. Такси с визгом промчалось мимо отчаянно сигналящего грузовика.
Спустя несколько минут ко мне вернулся дар речи.
– Так почему два дня?
– Сегодня же суббота. – Извозчик ткнул пальцем в потолок салона и едва не пробил обшивку. – А в субботу и воскресенье связисты не работают.
– Действительно, – пробормотал я, – печально…
С древних времен жители Валибура пользовались довольно неудобным календарем. У нас не было недели как таковой – год делился на четырнадцать месяцев, содержащих, в свою очередь, пятьсот семьдесят два дня – в среднем по сорок дней в каждом месяце. Сутки не имели своего названия и обозначались только порядковым номером. То есть «второй день месяца Трудолюбивого уха», «восемнадцатый день месяца Настырной пропаганды». Выходные отмечали как хотели, праздники планировались в мэрии, народ работал почти без передышки. А что вы хотите? Милитаристическое государство – если не вкалывать, то скоро погибнем под пятами Княжества.
