Я махал дрожащей рукой, пока девчонки не скрылись из виду. И рухнул без сил на ближайшую полку. Чувствовал себя так, будто разгрузил не менее десяти вагонов чесночного спрэда. Все ныло и болело. Под бельем образовалась припухлость и жгла, словно свежий волдырь. Мускулы сводило судорогой, щеки подрагивали от нервного тика, глаза закатывались и явно желали спрятаться куда-то в глубины черепа.
– У секса есть и минусы, – слабым голоском пропищал я и канул в блаженные сны.
Мне грезились коричневые соски, приоткрытые рты, рыжие хвостики и много чего другого. И кто бы подумал, что воображение сыграет со мной злую шутку? Лучше бы не видеть этих грез – в тот момент я воспринимал их как кошмары.
Перегруженные мозги работали в нужном направлении даже во сне. Произошедшие за последнее время неприятности и неопределенности выстраивались в цепочку. Вернее, пытались построиться. Я вспоминал обо всем, имеющим отношение к делу бель-ал Сепио. Даже отбросил все факты о злокозненной деятельности графа-наркоторговца.
Убитая девушка, которую просто хотели усыпить. Покушение на меня с целью просто оглушить, чтобы вернуть орудие преступления. Прощальная записка Марии: «Меня убила собственная кровь». Поездка пустошью, неожиданная встреча с родственницами бель-ал Сепио. Или все же спланированная? Вдруг девчонки имеют отношение к смерти сестры? Вдруг они подсели к нам в купе с целью прознать, что известно частному детективу обо всем этом деле? К тому же, загадочный убийца в ночной тишине под стук колес. Его могли навести девчонки. С другой стороны, зачем ему маска гоблина? Ответ довольно прост: злоумышленник хотел, чтобы пассажиры, а в нашем случае это сестренки, запомнили: детектива пристукнул зеленокожий ублюдок. Значит, Олиель и Натоли отпадают. К тому же, не могут быть у преступниц столь ласковые…
Мозгомпьютер записал мои размышления. Когда я с трудом разлепил веки и со стоном поднялся, магическая машинка воссоздала их на маленьком экране-фантоме.
– Принести вам хук-кофе? – проводник бессовестно вломился в купе и торчал между полок. – Уже подъезжаем.
– Валяй. И стакан обычной воды – умываться буду.
После щедрой на происшествия ночи у меня не осталось сил на почтительность.
Кое-как почистив зубы и сплюнув через открытое окно, я прихлебнул кофейку и немного пришел в себя. По купе блуждали ароматы бодрящего напитка с островов. Они заглушали даже запах бастарковой отрыжки. Рядом с вагоном проплывали каменистые холмы, усеянные , точно гнилые зубы, кротовыми норами. Небо окрашивалось темно-синими росчерками солнечных лучей – восходило первое солнце Валибура.
Я снова разлегся на полке и уставился на плавно покачивающийся горизонт. Жаль, что мое купе выходило на запад. Люблю смотреть на восход, восторгаться просыпающейся природой. А еще улыбаться, видя, как горы Хаоса выдирают корни из земли и бегут от солнца прочь.
– Поезд номер шесть-двенадцать «Валибур – Северная граница» прибывает к первому перрону. Встречающих просим отойти на безопасное расстояние. Гостям нашего города настоятельно рекомендуем зачехлить оружие – солдаты стреляют без предупреждения. Путешественники, желающие пересечь границу, вам необходимо заполнить таможенные декларации и приготовить вещи для досмотра. Желаем приятно провести время в самом гостеприимном городке на север от Валибура.
– Дубльвилль, – проснулся динамик над дверью. Голос не принадлежал машинисту – таким гортанным баском мог вещать только бабуиноборотень. – Пассажиры, кто следует за бугор и боится таможенников, за умеренную плату могут спрятать контрабандные товары в специальных отсеках живовоза. Внимание, контрабандисты! До проведения досмотра осталось всего пять минут.
В соседнем купе зашумели. Кто-то отчаянно рылся в баулах и звал проводника. Мимо приоткрытой двери в служебный коридор пронесся довольный демон. Он готовился к хорошенькому заработку. Чуть позже, без сомнений, придется отстегнуть хозяину секретных отсеков и таможенникам, но каждый проводник любого вагона оставит себе немалую сумму звенящих камней или увесистых слитков.
Я ухмыльнулся и закрыл дверь. Зачем мне чужие секреты? Пусть себе вывозят из страны, что захотят – лишь бы не ввозили никакой гадости.
Раздался радостный вопль бастарка. Раскаленные стержни убрали от его покрытой волдырями шкуры. Впереди, перед шлагбаумами с надписью «Стоп, контроль», «Стуй, праверк» и «Хрык, шныргик» на разных языках, располагалось гигантское корыто с отрубями. Чудище заурчало и, остановившись, принялось уплетать их за все четыре бронированных щеки.
Захлопали двери вагонов. Кто-то заверещал тоненьким голоском: «Приехал!», послышался звук поцелуя. К поезду спешили ярко накрашенные проститутки, продавщицы пива и сдобы, мелкие воришки и таможенники. Чуть позади топтались вездесущие таксисты.
Я бросил прощальный взгляд на вагон и вышел на перрон. Купе в расстроенных чувствах таращилось приоткрытой дверью мне в спину. Небось, ему понравился спектакль, проведенный между его полок.
Вокзал Дубльвилля напоминал собрата в Вопел-Крик. Только дома чуть повыше и на тротуарах почище. Через каждые десять шагов из магасфальта торчали каменные урны с табличками «Мусорить только ЗДЕСЬ!». Маленькие палатки купцов теснились рядом с монументальными зданиями общественных туалетов и парочкой захудалого вида открытых ресторанчиков.
Пространство станции окружали высокие заборы из кованых прутьев в виде обнимающихся великанов. Металлические пальцы крепко держались за чугунные предплечья и талии, выпирали тяжелые задницы, вздымались массивные груди с бронзовыми пуговицами сосков, торчали… э-э-э. В общем, кузнецы, создавшие этот шедевр, безусловно являлись поклонниками великаньего искусства эротики.
Перед широкими двустворчатыми дверями зала ожидания возвышалась угрюмая стела. На самом ее верху, испуганно вцепившись в седло на спине неведомой твари, торчал длинноволосый мальчик. Он смотрел назад, приоткрыв тонкие губы в беззвучном крике. Застывшие волосы развевались на ветру, лоснились под солнечными лучами. От выполненной в бронзе и мраморе скульптуры веяло настоящим ужасом. И, почему-то, геройством.
«Убитому, кто предупредил, – прочитал я. – Во время Двадцать Девятой войны этот безымянный подросток первым заметил наступающую армию Князя Абр'ваклух'задира. Невзирая на тяжелое ранение, герой поспешил в город и упал бездыханный на площади…»
Действительно, в груди скульптуры торчала трехметровая стрела, слишком тонкая, чтобы сразу ее рассмотреть. И как не стыдно горожанам? Геройский парень даже после смерти обречен тащить эту стрелу! Памятник они построили…
Я приподнял шляпу и коротко поклонился увековеченному пареньку. Уважаю столь самоотверженных личностей. К тому же, если не подводит меня память, благодаря сему оборотню Валибур успел подготовиться к войне с самой могущественной из армий Хаоса.
Ко мне подскочил миниатюрный гоблин в набедренной повязке.
– Извозчика не желаете?
Я оглядел его с головы до тоненьких ножек.
