Идти теперь было куда легче. Плачущий Андрей шел сам, Айзек держал его на мушке, не боясь чужих глаз. Они поднялись по лестничным маршам, оставив на закопченных ступеньках отпечатки подошв. На верхнем этаже в оконных проемах не было ни стекла, ни дерева, и можно было легко держать под наблюдением узкие шиферные скаты. Они подождали до темноты. Потом замерцали оранжевые газовые фонари. Ягарек пролез в окно и легко спрыгнул на замшелую кладку. Прошел пять футов к гребню из крыш, соединявшему горстку зданий с Правой линией и вокзалом на Затерянной улице, который высился на западе, испятнанный гроздьями огней — громадное земное созвездие. На фоне горизонта силуэт Ягарека был нечеток.
Он рассматривал панораму из дымовых труб и косых крыш, за ним же самим никто не наблюдал. Ягарек повернулся к темному окну, дал остальным знак следовать за ним.
Андрей был стар и неуклюж, ему трудно было идти по узеньким дорожкам, которые предпочитали его похитители. Даже пятифутовые провалы он перепрыгивать не мог. Айзек и Дерхан ему помогали: одна поддерживала или беспощадно тащила за собой, а другой целился в голову. Разумеется, путы с его рук и ног сняли, чтобы мог ходить и лазать, но кляп остался на месте, глушил стоны и рыдания. Андрей был растерян и жалок, точно неприкаянная душа в окрестностях ада, с каждым мучительным шагом приближающаяся к своему неизбежному концу.
Четверка продвигалась по крышам параллельно Правой линии. Мимо них в обе стороны проходили железные поезда, взревывали и выбрасывали огромные клубы жирного дыма в сумеречный свет, а три человека и один гаруда медленно шли вперед, к вокзалу.
Вскоре рельеф изменился. Крутые скаты уступили кирпичной кладке; то и дело приходилось работать руками, огибая препятствия по узким уступам вдоль стен с окнами, проползая на корточках через широкие отверстия в стенах и спускаясь-поднимаясь по коротким лестницам, обвивавшим коренастые башни. Кирпич гудел — где-то в недрах этих сооружений работали механизмы.
Айзек и его товарищи уже не видели впереди крыши вокзала, она была над ними. Они миновали нечеткую границу, где кончались террасированные улицы и начинались подножия вокзала. Они старались не лазать, а огибать кирпичные выступы и пробираться случайными коридорами.
Айзек нервничал, все чаще озирался. Справа за низким горизонтом крыш и дымовых труб мостовая была не видна.
— Тише и осторожней, — прошептал он, — тут охрана может быть.
На северо-востоке виднелся прорезающий станцию изгиб. Когда подошли ближе, это оказалась улица, полускрытая постройками. Айзек показал на нее и прошептал:
— Вот она, Затерянная улица.
Впереди, невдалеке, она пересекалась с Цефалической дорогой, по которой они недавно шли.
— Там — место сбора, — шепнул Айзек. — Яг, ты не проверишь?
Гаруда отбежал прочь, к тыльной стене высокого здания, стоявшего в нескольких ярдах. Покрытый ржавчиной водосток доставал до земли — чем не лестница для гаруды.
Айзек и Дерхан медленно двинулись вперед, подталкивая Андрея стволами пистолетов. Когда достигли перекрестка, уселись, приготовились ждать.
Айзек посмотрел в небо, там лишь высокие облака были еще освещены солнцем. Опустил голову, встретил жалкий молящий взгляд Андрея. Со всех сторон уже доносились ночные звуки города.
— Это еще не кошмары, — прошептал Айзек и посмотрел на Дерхан. Протянул руку ладонью кверху, словно проверял, нет ли дождя. — Ничего не чувствую. Они еще не вылетели.
— Может, раны зализывают? — мрачно предположила она. — Может, и не вылетят сегодня. — Ее глаза стрельнули в Андрея. — И тогда все это бесполезно.
— Прилетят, обещаю. — Айзек не желал даже думать о том, что их затея может окончиться неудачей.
Некоторое время они молчали. Айзек и Дерхан одновременно поймали себя на том, что следят за Андреем. Он медленно дышал, взгляд метался, страх превратился в парализующий фон. «Можно вынуть кляп, — подумал Айзек, — и старик не закричит. Но может заговорить…»
Кляп остался на месте.
А потом что-то скребнуло поблизости. Айзек и Дерхан спокойно, но быстро подняли пистолеты. Над кирпичной стенкой появилась пернатая голова Ягарека, и его товарищи опустили оружие. Гаруда двинулся к ним по растресканной плоскости крыши. На плече он нес моток кабеля. Его шатало от тяжести, он чуть не упал в объятья Айзека.
— Ну что? — шепнул тот, поддерживая гаруду. — Нас ждут?
— Они уже сердились, — ответил Ягарек. — Вышли из канализации час назад, а то и больше. И боялись, что нас поймали или убили. Это — последний кабель.
Он бросил моток себе под ноги. Провод был покрыт тонким слоем резины. Айзек опустился на колени, прикинул: футов шестьдесят провода. Дерхан, держа на мушке Андрея, тоже посмотрела на кабель.
— Подсоединен? — спросила она. — Сработает?
— Не знаю, — шепнул Айзек. — Ничего нельзя обещать, пока я не соберу цепь.
Он поднял конец кабеля, перекинул через плечо.
— Это не совсем то, на что я рассчитывал, — сказал он. — Лучше было бы добраться до центра вокзала.
Он огляделся, пожевал губами.
«Это неважно, — подумал Айзек. — Я выбрал вокзал, чтобы уйти со свалки, уйти от Совета, пока… пока он не предал».
Но в душе все же оставалось желание проникнуть в самое сердце вокзала, как будто там, в его кирпичах, была заключена некая могущественная сила.
Айзек показал на юго-восток, на крутые и почти горизонтальные скаты — будто ступенчатая пирамида венчала громадную плоскую стену из грязного бетона. Самый верхний скат заканчивался футах в сорока от Айзека и его спутников, и он надеялся, что дальше — ровная площадка. Исполинская Г-образная шиферная стена продолжалась кверху, поднимаясь почти на шестьдесят футов, обнимая гипотетическую площадку с двух сторон.
— Нам туда, — превозмогая сомнения, сказал Айзек
Глава 50
Пройдя полдороги по уступчатой крыше, Айзек и его спутники кое-кого потревожили.
Вдруг раздался хриплый пьяный голос. Айзек и Дерхан дружно схватились за пистолеты, но это оказался пьяный оборванец — возник перед ними, точно материализовался из воздуха, и, двигаясь совершенно не по-человечески, убежал вниз. Только взметнулись его лохмотья.
Затем стали попадаться на глаза и другие обитатели вокзальной крыши. В потайных двориках мерцали костерки, возле них угадывались темные силуэты голодных бродяг; в закутках возле старых шпилей спали, свернувшись клубочком, другие оборванцы. Мир отверженных, мир чужих. Крошечное бродячее племя горцев. И совершенно иная экология.
Высоко над головами обитателей крыш в небе проплывали пузатые воздушные корабли — бесшумные хищники. В ночном облаке зигзагами продвигались грязные пятна света и тьмы.
К большому облегчению Айзека, вершина шиферного холма оказалась и впрямь горизонтальной, около пятнадцати квадратных футов — достаточно просторно. Он махнул пистолетом, разрешая Андрею сесть, и тот сразу обмяк, медленно опустился в углу, сгорбился, поджал ноги, охватил руками лодыжки.
