– Понимаю. Пойдем, Ило.
Верховный жрец быстро, словно не провел целый день в переходах от одного Храма к другому, зачастую по крутым лестницам, направился в сторону дальнего конца усыпальницы.
– Ты уже думал об убийстве и красной шелковой нити?
– Все указывает на жреца, – кивнул помощник, словно с трудом припоминая преступление. Заботы последних дней так взбаламутили привычную жизнь, что даже такое событие, как кровавое бесчинство в ночи, отступало на дальний план. – В этом я согласен с тобою, господин. Я поговорил с Уймуном, как ты мне приказал, и он считает – раб был зарезан ритуальным клинком.
– Кто-то пытался призвать на головы аймара демонов?
– А может, ему это удалось? – подхватил Ило.
Верховный жрец чуть не споткнулся, поглощенный собственной идеей. И как ему не пришло это в голову раньше, сразу после появления чужеземца в усыпальнице?.. Но в таком случае Алекос – вовсе не безобидный казус богов, а воплощение зла на земле, призванное жрецом-убийцей? Аталай буквально похолодел от такого предположения.
Невозможно, немыслимо! Как может белокожий гигант быть порождением подземного царства, если никто не смог распознать в нем зло, даже мастер церемоний? Уж он-то как никто разбирается в богах и демонах, недаром столько лет ублаготворял их ритуальными убийствами. Уакаран! «Неужели это он?» – осенило верховного жреца нестерпимой мыслью.
На его счастье, в этот момент они с Ило достигли цели, иначе сердце наверняка зашлось бы от боли.
Уже много лет Аталая ничуть не трогали ссохшиеся от времени мумии старых правителей, сидевших каждый на своем троне, в компании с точной золотой копией. Разумом, конечно, верховный жрец понимал, что это разные образы одного и того же бога Солнца, а потому достойны такого же поклонения, как само дневное светило. Но помещенные здесь, в холоде усыпальницы, они в значительной степени потеряли мистическую энергию, некогда – при жизни – переполнявшую их.
Ясно видимые в случаях, когда эта комната становилась местом массового паломничества, барельефы на стенах сейчас едва просматривались. Разные животные и пауки, древние символы богов, словно ползали по желтым, белым и красным пятнам. В полумраке они казались куда более зловещими, чем при ярком свете факелов.
Младший жрец, путаясь в полах расшитого черными полосами плаща, уже спускался с лесенки. Отблески его угасающего факела метались по древней бугристой стене, словно гигантские змеи из мира мертвых.
– Ничего, – поклонившись, сообщил жрец. – Эти стены не трогал никто после самой постройки Храма, в углах даже паутины нет.
– Так и должно было быть в святом месте, – кивнул Аталай. – Мы всего лишь хотим убедиться в очевидном…
Жрец не решился отойти, пока Аталай медленно вел по стене ладонью, собирая на нее вековой налет копоти. Чтобы пробиться через скалу, в которой, собственно, и были вырублены все помещения Храма, потребовалась бы не одна неделя напряженного труда и множество твердых инструментов. Не менее твердых, чем этот камень… Такая трудная работа не могла бы остаться незамеченной и неуслышанной. А ведь многие жрецы то и дело посещают пирамиду по служебным надобностям, отыскивая в ее комнатах нужные атрибуты или просто выгребая истлевшие от старости «сокровища».
Впустить в Храм человека только для того, чтобы через какое-то время он захотел выбраться обратно, нагим и без реликвий? Нет, никакой солдат не осмелился бы осквернить усыпальницу, опасаясь расправы сидящих в ней богов.
– Ты его видел, Аталай, – несмело, но прерывистым от любопытства голосом спросил младший жрец. – Какой он, посланник богов?
– Идет только второй день, а вся храмовая братия уже знает о явлении!
Аталай почувствовал досаду, но совсем не оттого, что слух так быстро распространился. Хотя младший служитель Храма наверняка так и подумал. Нет, верховный жрец пребывал в тщательно подавляемом смятении, в которое впал его разум после такого небывалого события. Вот уже четыре десятка лет он служит богам телом и душой, приносит им жертвы и совершает каждодневные моления, не говоря уж о многих ночах, проведенных у зрительных труб и за изучением астрономических петроглифов и звездных фигур. Мир давно ясен ему до последнего пятнышка на Луне и волоска на теле альпака. Богам полагается пребывать высоко в небе, взирая на смертных с высоты своего положения, и не мешать им творить мелкие шалости.
Зачем оказался тут белокожий гигант? Что он должен сделать такого, до чего у простых людей не дошли бы руки? В какую тайную щель заглянуть, невидимую со звезд, и донести о том покровителям мира? Именно на то, что привычный ход вещей дал сбой, заставив Аталая противодействовать этому с риском быть раздавленным богами, он и досадовал.
– Уакаран разрешил нам не скрывать это знание, – оправдался младший жрец.
– Человек, первым увидевший гостя, еще не очнулся? – спросил Ило.
– Не знаю, господин!
Похоже, этот простой парень был готов сам брякнуться в обморок от такого двойного натиска.
– Скоро посланник выйдет к нам, а затем явит себя народу, – бросил Аталай и скорым шагом, как только мог быстро, направился к выходу из усыпальницы.
Как ни тяжело ему было передвигаться после дневных трудов, близкое присутствие богов в лице старых правителей не давало ему расслабиться. К тому же упоминание Ило о жреце, повредившемся головой, напомнило Аталаю о его намерении посетить лекаря.
На этот раз они выбрали другую дорогу, сразу поднявшись на улицу по узкой и крутой северной лестнице. Ило поддерживал наставника под руку, чтобы ему не пришлось отдыхать через каждые десять ступеней. Ход вывел их к синему из-за сумерек переулку, примыкавшему к Храму. Тут жили семьи младших слуг сапаны и мастеров по металлам. Вдоль улицы лежал последний луч Солнца, готовящегося закатиться за Храм, что возвышался на скале к западу от города.
Сейчас на этой улочке было довольно шумно. Главы семейств возвращались со своих работ. Судачили на камнях старухи, пользуясь последним теплом, при этом они успевали сплевывать в кувшины пережеванные маисовые зерна, чтобы те перебродили в чичу. Играли с собаками и друг с другом дети. Переругивались через ограды хозяйки, успевая хлопотать у очагов.
Однако ледяной ветер с белых вершин уже подгонял людей к огню. Улица упиралась в квартал знати, и как раз в этом месте, вплотную к отвесной скале, прилепился дом лекаря, который пользовал всех высших жрецов и чиновников. Звали его Уймун, и полноправным лекарем он стал несколько лет назад, когда достиг на этом поприще немалой известности. Распорядитель храмовых работ приказал освободить его от обязанностей жреца и предоставить другое, более почетное жилище.
Чтобы попасть в помещение, где обычно и проводились лечебные действия, нужно было пройти вдоль всего дома, между ним и высокой плетеной оградой. В сопровождении слуги оба жреца вышли в сад, к низкой соломенной крыше, установленной на четырех столбах.
