Неожиданностей пока не наблюдалось – как и какого бы то ни
было оживления. Все в доме спали безмятежным сном. Ольга с медведем оказались в
самом обыкновенном коридоре первого этажа: не особенно и дорогие обои,
погашенная люстра, паркетный пол, лепнина и ламбрекены… Мебель массивная,
старомодная: сразу видно, что камергер в этом доме не жил, светских приемов тут
не устраивал. Персональный тюремный замок, и только. Логово…
В тусклом свете одного-единственного фонаря медведь посреди
коридора, среди не особенно роскошной, но все же барской обстановки выглядел
весьма странно. Ухмыльнувшись этому зрелищу, Ольга сказала тихонько:
– Ну что, Потапыч, работай…
И, почувствовав справа, за поворотом, скопление безмятежно
спящих людей, именно туда направила косолапого, поддав ему как следует и
распахнув дверь в людскую, а в следующий миг отпрянула за угол коридора, прижалась
к стене, более не оказывая никакого воздействия на зверя, поскольку в том уже
не было необходимости…
Расчет получился верным: медведи и так не принадлежат к тем,
кто наделен ангельской кротостью и душевным характером. Ну, а от зверя,
неведомо сколько просидевшего на цепи в подземелье, и вовсе глупо ожидать каких
бы то ни было проявлений душевности…
Сначала послышалось бодрое рычание медведя, понятно, очень
довольного полученной возможностью невозбранно поразвлекаться со своими
тюремщиками. И почти сразу же раздались человеческие вопли, исполненные такого
ужаса, что волосы дыбом вставали. Но Ольга не чувствовала ни капли жалости…
Кто-то кричал. Кто-то, ухитрившись вырваться в коридор из
темной людской, с воплями пронесся мимо притаившейся за углом Ольги, не заметив
ее, конечно, топоча не хуже африканского зверя риноцеруса, именуемого в
просторечии носорогом.
И началось: адский треск ломаемой мебели, медвежий рык, шум,
грохот, вопли, беготня уже по всему дому, переполох совершеннейший… Судя по
звукам развернувшейся баталии (если только это можно называть баталией),
топтыгин ни в малейшей степени не стремился утолить голод, намереваясь лишь
разломать как можно больше и переловить всех, до кого только удастся добраться,
чтобы отыграться за свое заточение…
Грохнули двери – медведь, вывалившись из комнаты, кинулся за
убегающими куда-то в глубь дома. Ольга резко обернулась, ощутив присутствие
более-менее сильного субъекта – по коридору в ее сторону поспешал невысокий
индивидуум в распахнутом шлафроке и сбившемся набок ночном колпаке с кисточкой:
бритая рожа определенного немецкого облика, то бишь иностранного, ничуть не
похожего на русского простодырого мужичка. Управитель? Скорее всего…
Ольга мысленно подставила ему подножку – а когда он
растянулся во весь рост, чувствительно приложившись усатой кошачьей физиономией
о скверно натертый паркет, добавила сверху, наподобие того, как в мужицкой
драке бьют кулаком по затылку, только, разумеется, колдовски. Управитель обмяк
и погрузился в оцепенение…
Пора было отсюда выбираться… но не голой же бежать ночной
порой по петербургским улицам? Оглянувшись на поверженного управителя, Ольга
прикинула, что ростом он ее не особенно и превосходит, по комплекции, конечно,
гораздо объемнее, но тут уж не до капризов, выбирать не из чего, здешние мужики
еще корпуснее, так что их одежда будет и вовсе висеть мешком…
Пройдя по коридору в ту сторону, откуда появился управитель,
Ольга довольно быстро обнаружила распахнутую дверь, в каковую немедленно и
юркнула. Она угадала правильно: это и была управительская спальня. Не
раздумывая, схватила одежду, висевшую на креслах у постели.
Натянула панталоны, не озабочиваясь чулками, торопливо
сунула ноги в сапоги с модными квадратными носками. Сапоги, как и следовало
ожидать, оказались изрядно велики, но в ее положении не до привередливости…
В доме продолжались буйство и самая разнузданная вакханалия
– медведь вымещал злобу за все предшествующие страдания и свою, можно так
выразиться, поломанную жизнь… Среди воплей, топота и грохота вдруг громыхнул
гулкий выстрел. «Ого!» – подумала Ольга, торопливо застегивая перламутровые
пуговицы управительской рубашки. Кто-то из обитателей дома пришел в себя
настолько, что вспомнил об оружии, да еще ухитрился пустить его в ход… Правда,
судя по тому, что буйство продолжалось с прежним размахом и неистовством,
стрелявший то ли промахнулся, то ли не нанес медведю серьезных повреждений –
это вообще-то трудновато сделать, Ольга с ее охотничьим опытом сие прекрасно
знала…
Не было ни смысла, ни времени возиться с жилетом и галстуком
– не на прогулку по Невскому собиралась… Застегнув сюртук, Ольга оглянулась в
поисках шляпы, но нигде не могла ее высмотреть. Досадливо выругавшись про себя,
схватила с ночного столика вязаный кошелек – приятно тяжелый – засунула его в
карман панталон и кинулась в коридор. Сапоги велики, болтаются на ногах, одежда
висит мешком, как на пугале огородном, но это лучше, чем ничего, сойдет для
ночной поры, лучше, чем голышом…
Переполох переместился на самый верхний этаж – видимо,
именно там искали спасения заполошно разбегавшиеся обитатели дома. Ольга
направилась вниз. Управительской шляпы не оказалось и в обширной прихожей,
обставленной с той же старомодной роскошью, зато там обнаружилось сразу
несколько мужицких гречневиков – высоких, конусообразных. С барским платьем они
категорически не гармонировали, но что прикажете делать? Быстренько скрутив
волосы в узел, Ольга нахлобучила шапку до ушей, глянула на себя в высоченное
зеркало: облик, кончено, самый комический, но, используя прошлый навык, есть возможность
предстать перед посторонними в образе юного городского обывателя мужского пола,
по каким-то своим причинам одетого странновато, в наряд с чужого плеча. Большой
город привычен ко всевозможным чудакам и эксцентрикам, насмотрелись…
Не колеблясь, она взялась за массивную бронзовую ручку,
бесшумно распахнула дверь и вышла в ночную прохладу. Перед ней открылся большой
двор, обнесенный высокой, обстоятельной каменной стеной. Каретный сарай,
ворота, немощеное пространство…
Едва Ольга спустилась с крыльца, слева нечто метнулось ей
наперерез – спешившее то на двух, то на четырех конечностях, похожее на
светившуюся тускло-зеленым гнилушечьим светом скрюченную обезьяну…
Ольга от всей души, от всей злости врезала по созданию,
исполнявшему роль дворового пса. Удар, нанесенный в промежутке меж двумя
приступами мерцания, что кратковременно лишали силы, оказался весьма неплохим.
Неизвестное создание с жалобным воем покатилось по земле, словно тряпка,
подхваченная порывом штормового ветра, улетело в темное место за угол каретного
сарая, откуда более не показывалось, посверкивало только алыми глазками и орало
на манер рассерженного кота.
И стена, и ворота оказались достаточно высокими, так что
нельзя рассмотреть улицу. Ольга подошла к воротам, запертым на внушительный
замок размером с человеческую голову – ну вот, и калитка на замке…
Ольга уже приготовилась было разнести какой-нибудь из
замков, но ощутила, что с мерцанием происходят новые метаморфозы и ее бессилие
необычно затягивается.
