– Тебе виднее, – сказала Ольга. – Вот только…
Ты сам только что говорил, что не воруешь и не грабишь, что выдумываешь
комбинации. Откровенно говоря, мне трудно представить комбинацию, после которой
Игуменнова не пойдет в полицию. Я с ней не слишком близко знакома, но прекрасно
знаю, что дама она неглупая и решительная…
– Скажем больше – мстительная.
– Вот именно…
– Я ведь не единожды повторил, Полина, что человек я
неглупый… Сейчас бриллианты не у княгини – они лежат в несгораемом банкирском
ящике в доме графа Сперантьева. Давай по порядку. Княгиня два дня как
отправилась в Париж. Лет десять назад ее там серьезно обокрали, с тех пор она
считает всех поголовно французов жуликами и мошенниками и потому в Париж не
берет ничего из фамильных драгоценностей, даже самые скромные колечки оставляет
дома, пользуется украшениями, взятыми на время у парижских ювелиров… А князь
Игуменнов… коли уж ты осведомлена о его супруге, не могла и о нем не слышать?
– Ну разумеется, – сказала Ольга. – Постоянно
пускается во все возможные… чуть не сказала «авантюры», но тебе, наверное,
обидно слышать именно такое определение?
– Конечно, – серьезно ответил Фельдмаршал. –
Авантюра – это предприятие, исполненное изящества, фантазии, дерзости… и тому
подобных искусств. А князь занимается тем, что французы именуют «афера». Это,
фигурально говоря, на несколько ступенек ниже. Хотя многие его аферы удавались
и приносили выгоду, с благородной авантюрой они имеют мало общего. Так вот…
Княгиня, прекрасно зная характер муженька, позаботилась о том, чтобы не
оставлять драгоценности где попало. Заказала какому-то бельгийскому умельцу
несгораемый ящик с секретными замками, заперла туда свои драгоценности, взяла
ключи и со спокойной душой уехала. Вот только князь оказался предприимчив,
предусмотрел все загодя и уплатил бельгийцу за второй комплект ключей столько,
что тот вмиг забыл о добропорядочности… Еще не успела осесть пыль, поднятая
княгининой коляской, как ее дражайший супруг выгреб все из ящика и помчался к
графу Сперантьеву, коему и заложил за сто тысяч драгоценности, все до одной. У
князя наметилась какая-то дурно пахнущая сделка, что-то касаемо земель в
Новороссии. Самое смешное, она вполне может увенчаться успехом, и тогда князь
драгоценности преспокойно выкупит – но пара недель у нас есть. Никто не кинется
в полицию. Княгиня пробудет в Париже не менее трех месяцев. Драгоценности –
часть ее приданого и принадлежат лично ей. Согласно законам Российской империи
поступок князя – самая вульгарная кража, а то, что совершил граф Сперантьев, в
том же Уголовном уложении именуется «дачей денег взаймы под залог безусловно
краденых вещей», что опять-таки считается преступлением… Они ни за что не
пойдут в полицию – чересчур уж чревато… Возможно, что-то предпримут – но не
официально, а это, согласись, совсем другой оборот… Итак, бриллианты сейчас
находятся в кабинете Сперантьева. И нужно только продумать, как их оттуда
взять…
– Пустячок, а? – ухмыльнулась Ольга.
– Да уж какой там пустячок… – согласился
Фельдмаршал не без грусти. – Придется поломать голову. Но и выигрыш… У
графа скоро большой бал, кстати. При некоторой изворотливости нам нетрудно
будет проникнуть в особняк… Ты великолепно сможешь изобразить светскую даму, да
и я в роли вертопраха из общества буду достаточно убедителен…
– Не пойдет, – решительно сказала Ольга. –
Мне туда никак нельзя являться в облике светской барышни, меня сразу узнают!
– Узнают… – сказал Фельдмаршал, задумчиво качая
головой. – Ты же так и не сказала, где ты прежде жила, вот я и не могу
судить, какие дома для тебя опасны, а какие нет. Послушай! А ведь, сдается мне,
ты с успехом можешь изобразить офицера! Молодого офицера! Нужно подумать…
Ольга ни о чем не собиралась думать – у нее уже и так
мелькнула идея, без ложной скромности – великолепная.
– Погоди… – сказала она. – Погоди… Я только
сейчас сопоставила… Ты все время называл его «графом»… Сперантьев… Но ведь он
не только граф, но еще и генерал? И состоит при Главном штабе?
– Ну да, – сказал Фельдмаршал, глядя на нее
недоуменно. – Граф Сперантьев, генерал от кавалерии…
Пренебрегая ложной стыдливостью, Ольга встала с постели и,
запахнувшись в обширную простыню – все же довольно тщательно, – присела на
свободное кресло.
– Ты можешь не верить, Анатоль, – сказала она
весело, – но, право же, еще неизвестно, кому больше повезло, что мы встретились
и занялись… В общем, я знаю, как взять бриллианты. И Сперантьев при этом о нас
никому не обмолвится ни словечком…
– Шутишь?
– Нисколечко, – сказала Ольга. – Ты очень
убедительно разложил все по полочкам, настолько, что мне всерьез захотелось в Европу…
Глава 13
Люди в лазоревых мундирах
– Ну что ты вздыхаешь? – спросила Ольга,
покосившись на шагавшего рядом Анатоля. – Тебе претит, что я – ротмистр, а
ты только поручик? Но я же тебе объясняла: коли уж мне придется главные труды
на себе и вынести, я должна быть старше тебя в звании. Иначе получится как-то
нескладно: поручик ведет дело самым живейшим образом, а ротмистр топчется в
уголке и помалкивает…
– Да нет, меня как раз вовсе не трогает, что ты старше
в звании, – сказал Фельдмаршал задумчиво. – Я просто сам себе
удивляюсь. Ты взялась неизвестно откуда, нашлась на улице, уж прости
великодушно, как оброненный носовой платок, я тебя знаю всего несколько часов –
и вот, проникся к тебе доверием настолько, что согласился с твоим замыслом и именно
тебе отвел главную роль…
– Значит, я внушаю доверие.
– А ты, часом, не колдунья?
«Была, – с несказанной грустью подумала Ольга. –
Увы, именно была…» – И сказала почти беззаботно:
– Господи, какое колдовство? Просто-напросто я красива,
пленительна, обаятельна… и это повышает доверие к моим словам согласно логике
нормальных мужчин, к которым ты, безусловно, принадлежишь. Есть у меня сильные
подозрения: окажись я пожилой каргой с бородавками на лбу и мужскими усами, ты
ко мне отнесся бы гораздо более скептически…
– Ты сейчас пленительна, как заправский ротмистр
отдельного корпуса, и не более того… – проворчал Фельдмаршал беззлобно.
Слуга Фельдмаршала, видимо, мастер всех ремесел, которые
необходимы толковому авантюристу в его многотрудной деятельности, часа полтора
возился с ними, заставив туалетный столик коробочками и флакончиками с
театральным гримом. Однако хлопоты того стоили: натуральные волосы, бачки и усы
Анатоля, в жизни темно-русые, теперь имели сугубо черный цвет, причем
бакенбарды стали гораздо обильнее путем вплетения в них клочков тончайшей
шерсти. Ольгины брови стали тоже черными и гораздо более густыми, а вдобавок
под носом у нее красовались роскошные кавалерийские усы, неотличимые от
настоящих. Первое время Ольга боялась, что они вот-вот отклеятся и упадут на
тротуар к живейшему интересу прохожих, не каждый день наблюдавших, надо
полагать, как шагающий по Литейному бравый жандармский ротмистр вдруг теряет
усы. Однако и усы, и косые бачки держались на своих местах безукоризненным
образом, и она помаленьку успокоилась. И теперь они с Анатолем шагали
неторопливо, но целеустремленно: два подтянутых офицера в голубых мундирах
отдельного корпуса жандармов и начищенных касках, разбрызгивавших солнечные
зайчики.
