– Разумеется, – кивнул Анатоль, пряча бумаги в
карман фрака. – Не думаю, чтобы дело затянулось, не вижу пока что ничего
сложного…
– Значит, мы договорились?
– Конечно, – сказал Анатоль хладнокровно.
Он подставил ладонь ковшиком, другой рукой смахнул в нее пять
рядков золотых, повернулся к Ольге:
– Друг мой, можете забрать свою часть. Дело решено.
Уложив деньги в значительно потолстевший кошелек, ставший
теперь размером в кулак, Ольга не удержалась:
– Скажите, Модест Петрович… А что это за зеркало?
Казалось, на нее остро и цепко глянул совершенно другой
человек.
– Какое? Это? Это, изволите знать, образец мастерства
ремесленников из итальянской Венеции пятнадцатого века. Интересы у меня
разносторонние, да-с…
Она не могла бы объяснить, что ей не понравилось в ответе,
но знала одно: старик вдруг переменился, и то, что он говорил, очень может
быть, не имело с правдой ничего общего…
…На улице Анатоль спросил с искренним недоумением:
– Что ты привязалась к этому зеркалу? Безделушка…
– Просто так, – ответила Ольга самым
непринужденным тоном. – Женский каприз. Ну, что ты обо всем этом думаешь?
– А что тут можно думать? – пожал он
плечами. – Я слыхивал о чудаках и забавнее. В конце концов, нам предстоит
не особенно и сложное дело.
– А если он что-то скрывает?
– Что он может скрывать? – распахнув перед ней
дверцу кареты, Анатоль глянул на Ольгу весело, иронично. – Снова
французские романы? Голову дам на отсечение, этот горшочек и в самом деле стоит
не более ста рублев. Если нашему приятелю угодно заплатить в сто раз дороже –
дай ему бог, мы, как-никак, ничего у него не выманивали, он сам меня нашел, сам
назвал цену… Ну хорошо, хорошо, мне тоже случалось иногда от скуки пробежать
полдюжины романов, повествующих о невероятных приключениях. Я допускаю, что в
этой крынке может оказаться закупоренным бесценный алмаз размером с кулак или
какое-нибудь старинное завещание, считающееся утраченным… Ну что же, если он
запечатан, мы его предварительно вскроем и посмотрим… Кстати, алмаз величиной с
кулак не пройдет через узкое горлышко… Что тебя беспокоит?
– Да ничего меня не беспокоит, – сказала
Ольга. – Просто все это чуть странно…
– Чудаки всегда странные… Куда ты смотришь?
– Вон тот человек… – сказала Ольга, опуская
занавеску. – Он стоял напротив крыльца и так смотрел на нас, будто… Что-то
мне в нем не нравится… Не похож он на праздного гуляку…
– Камергеровы шпионы мерещатся?
– А что, так уж невероятно? Нас могли все же выследить…
– Вздор, – сказал Анатоль. – Пройдет много
времени, прежде чем они нападут на след. Мы к тому времени будем далеко. Возле
Киева, если уже не за границей. А из-за границы ему тебя ни за что не достать,
пусть и не пытается… Ну, а в дом Бероева, думается мне, следует нагрянуть нынче
же ночью, к чему откладывать? Работа нетрудная, а плата… Сейчас же отыщу кое-кого
из надежных помощников…
Ольга обернулась к заднему окошечку кареты – тот человек,
ничем не примечательный, все еще стоял и смотрел им вслед. Но она не стала
вновь поднимать эту тему, видя, что Анатоль ее тревог не разделяет…
Глава 15
Что хранят подвалы
Когда человек распахнул дверцу кареты, внутрь моментально
хлынул запах не самой добротной водки, настолько ядреный, что Фельдмаршал
покачал головой:
– Я вижу, Степушка, в сценический образ ты вжился
весьма даже правдоподобно…
– А что прикажешь делать, Фельдмаршал? – пожал
плечами помянутый, плюхаясь на сиденье напротив Анатоля с Ольгой. Язык у него
самую чуточку заплетался, но держался он, в общем, деловито. – Лакей,
изволите ли видеть, ищет места и выспрашивает у окрестных слуг все, что по
этому поводу можно выспросить. Как тут без рюмахи?
– Ладно, ладно… Излагай.
– Часа три просидели с этими бероевскими лоботрясами.
Вот и пришлось, стало быть… Те подробности, что к нашему… предприятию отношения
не имеют, я, конечно, пропускаю… Диспозиция такова: в доме сейчас осталось
ровным счетом восемь человек прислуги и управитель. Вернее сказать – при доме.
Потому что четверо, что ни вечер, выскальзывают за дверь ради прожигания жизни
на свой нехитрый манер. Остается в доме, стало быть, пятеро. Управитель –
голландец, недавно нанятый и потому ретивый. Сам капли в рот не берет… но и с
теми тремя справиться не особенно и может. Они еще до темноты налакаются и
спать залягут…
– Почему – трое? У тебя получилось, что, кроме
голландца, там еще четверо…
– А ты меня не перебивай раньше времени, господин
Фельдмаршал, я свое дело знаю, сколько б выпить ни пришлось… Четвертый за
сторожа. Он-то и бдит, один-единственный, то по дому расхаживает, то по двору.
А что непьющий, так это оттого, что он хозяйский земляк, такая же татарская
лопатка, а им Коран спиртное глотать настрого воспрещает… Короче говоря, эта
нехристь – главное ваше опасение. Не то чтоб он беспрестанно бродил дозором, но
большей частью отсыпается днем, а ночью бдит…
– Собаки есть?
– Нет у них собак, не приживаются отчего-то, да и не
любит их барин…
– Все верно, – сказала Ольга. – Я двух кошек
закинула во двор, и они там спокойно разгуливали, пока не вздумали выбраться.
Будь там собаки, лай бы поднялся…
– Вот именно, – кивнул Степушка, благоухая
сивухой. – Нету там собак. Заместо собаки у него землячок… Короче говоря,
главное я вызнал. Дом за последние лет десять ни разу не грабили, не забирались
туда мазурики, так что нет у них, у тамошних, особой рьяности, хоть нехристь и
бродит ночами, как грешная душа… Так, порядку ради… Мне другое не нравится.
– Что?
– Да как бы это тебе объяснить… Сам не пойму, что. Оба
моих закадычных дружка, что Савелий, что Васька, болтают выпивши со всей охотой
и безалаберностью, как приличному русскому запьянцовскому лакею и полагается,
их и наводить не было нужды, сами трещат обо всем, что мне интересно. И однако…
Чего-то они недоговаривают. С полдюжины разов было так: болтовня идет вроде бы
о самых безобидных вещах, но то Савелий Ваську, то Васька Савлелия локтем – толк!
Явственно, сразу заметно. И тот, кого пихнули, моментально умолкает. И пугается
чего-то. Вот только я никак не смог себе взять в толк, касаемо чего они так
берегутся. Вроде бы и не просматривается, как ты любишь выражаться, системы. Я
ее, короче, не уловил. Может, если бы наш с ними разговор подробнейше изложить,
обмозговать… но на это времени нужно меньше, чем мы в трактире сидели, пару
часиков уж точно… Желаешь слушать?
– Некогда.
– Ну вот… Я одно тебе с уверенностью говорю: есть у них
в доме что-то, о чем они говорить боятся, чуть ли не трезвеют даже. Это-то я
учуял, но чего оно касается, не обессудь, не понимаю…
