– Корнет?! Какими судьбами? Неужели мой скромный дом
вас настолько очаровал, что вы пришли в такую рань? Я, право же,
польщена… – ее полные губы раздвинулись в ленивой порочной усмешке.
Ольга молча перевела взгляд на швейцара, торчавшего за
спиной хозяйки. О чем-то догадавшись, француженка махнула рукой:
– Ступай, голубчик, ты свое дело сделал… Итак, корнет?
Что означает это статское платье и взбудораженный вид? Неужели вы вышли в
отставку?
Ольга встала, подойдя к ней, сказала тихо:
– Мадам Изабо, у меня небольшие неприятности… Мне нужно
укрыться где-то на денек-другой. Разумеется, ваши труды и молчание будут
соответствующим образом… – Она сунула француженке в руку несколько золотых
– не менее десяти и поторопилась добавить: – Это – в знак того, что на бедность
я не жалуюсь. Вам будет уплачено и более…
Изабо переложила золотые из одной руки в другую – по
монетке, пересчитывая. Оказалось даже не десять, а четырнадцать.
– Вы удивительно точно выбрали тональность разговора,
корнет, – сказала француженка, все так же улыбаясь. – Очень
правильное направление разговора… Ну что ж. Я – христианка, хотя и нерадивая, а
Христос велел оказывать помощь страждущим… Вот только позвольте узнать сначала,
в чем ваши прегрешения? Вы ведь наверняка что-то такое совершили, иначе не
искали бы укрытия? Что? Дуэль? Что-нибудь похуже? Мало ли какие проказы
устраивают нынешние молодые люди…
Ольга медлила.
– Давайте внесем ясность, мой милый корнет, –
сказала француженка мурлыкающим голосом. – Я же сказала, что я – достаточно
нерадивая христианка. А потому вовсе не придерживаюсь той пошлой точки зрения,
что порок и преступление непременно должны быть наказаны. Если хотите, мои
взгляды достаточно широки. Я в простоте своей считаю, что всякое деяние имеет
свою цену, и при условии внесения достойной платы порок – не такой уж порок, а
преступление – и не преступление…
Ольга поняла.
– Прикидываете, сколько с меня взять? – уточнила
она.
– Ну разумеется, – без малейшего смущения кивнула
Изабо. – Коль уж существует риск оказаться привлеченной за укрывательство,
имеет смысл поинтересоваться, насколько далеко зашел твой случайный постоялец…
– Вам ничего, собственно, не грозит, – сказала
Ольга, стараясь, чтобы ее голос звучал совершенно спокойно. – Ничего
особенного не произошло. Это, если можно так выразиться, сугубо частное,
домашнее дело, не касающееся нарушения законов. Меня, признаюсь по
чести… – она досадливо потупилась. – Меня нынче утром застигли. В
спальне. Пришлось бежать, по дороге отвесив несколько оплеух обитателям дома…
но оружия я в ход не пускал, я был в статском, как видите. Другое дело, что
супруг этой дамы… Простите, я не стану называть его имя. Скажу только, что это
по-настоящему большой человек… и русский барин-самодур в плохом смысле слова,
старинном… Ни в полицию, ни в суд ему не с чем идти… но он вполне способен
частным образом осложнить мою жизнь до предела… Его молодчики гнались за мной
по всему Петербургу… Совершеннейшая скотина без малейшего понятия о чести! С
него станется припрятать какой-нибудь брильянтовый браслет или другое ценное
украшение, а потом преспокойно заявить, что к нему в дом забрался вор, каковой
был им опознан, но ухитрился убежать с краденым… Дюжина его клевретов станет
ему поддакивать, а моя… симпатия из страха перед публичным позором промолчит… В
общем, вы сами понимаете, что мне необходимо отсидеться здесь денек-другой…
– Корнет, – лукаво посмотрев на Ольгу, сказала
мадам Изабо. – А вы часом не прихватили ли и в самом деле какую-нибудь
брильянтовую безделушку? О, не сверкайте так на меня глазами, я неудачно
пошутила. Ну что же… Вы благородный человек, и я тоже. О подробностях, то есть
о сумме, мы поговорим потом, я не стану с вас требовать плату вперед, мы
как-никак не в дешевом кабачке… Мой дом к вашим услугам. Сохранение тайны
гарантирую. Не хотите ли принять ванну? От вас, простите, припахивает, как от
разгоряченного жеребца… Ничего удивительного, вы так спешили, бедный мальчик…
– Ванну? С удовольствием. Куда прикажете?
– Пойдемте на третий этаж. Вы там еще не бывали, а меж
тем там как раз имеются апартаменты для господ, которым по тем или иным
причинам вздумается задержаться у меня надолго. Мало ли какие случаются
коллизии?
Они поднялись на третий этаж, никого не встретив. Дом был
погружен в совершеннейшую тишину, словно здесь, кроме них, не было ни единой
живой души. В самом конце коридора, за низкой дверью, оказалась роскошная
квартирка, состоящая из спальни с громадной кроватью, небольшого кабинета,
гостиной и комнатки без окон, где посредине стояла огромная мраморная ванна на
бронзовых львиных лапах, в которой, сразу видно, можно было без неудобств
мыться вдвоем (учитывая специфику заведения, именно так, надо полагать, порой и
происходило). Француженка пригласила Ольгу сесть и занимала ее приятной беседой
о пустяках, пока рослая баба с простым чухонским лицом, казалось, никого и
ничего не замечавшая вокруг, таскала в ванну ведра с водой. Наполнив ванну,
баба встала возле них, вытерла руки о фартук и кивнула с безучастным видом.
– Ну вот, ваша ванна готова, – сказала мадам
Изабо. – Будьте как дома, а я вас покину. Вот вам ключ, можете запереться
изнутри… я ведь помню вашу стеснительность. Всего наилучшего. Я через часок
появлюсь и поинтересуюсь вашими пожеланиями – о таком постояльце следует заботиться…
Она лукаво улыбнулась и покинула комнату в сопровождении
служанки, шагавшей, словно механический автомат работы известного мастера
Вокансона. Тщательно заперев дверь на ключ и оставив его повернутым в скважине,
как научил Анатоль, Ольга направилась в ванную, сбросила одежду прямо на пол у
двери и опустила ногу в воду. Вода оказалась самой приятной температуры. Она
забралась в ванну и долго лежала, блаженно закрыв глаза, отходя от сумасшедшего
напряжения…
Неожиданно сзади послышался негромкий скрип. Ольга резко
обернулась – у стены стояла мадам Изабо, закрывая низенькую дверцу, тут же
слившуюся со стеной и ставшую совершенно неразличимой. Ольга замерла в полной
растерянности.
– О-ля-ля! – сказала француженка весело, подходя к
самому краю ванны. – Должна вам сказать, что у вас весьма своеобразное
телосложение для провинциального гусарского корнета… гораздо более подходящее
изящной светской красавице…
Ольга молчала, не в силах ничего придумать – да и что тут
можно было придумать? В столь безнадежном для нее положении никак нельзя и
далее играть роль мужчины…
– Откровенно говоря, у меня и раньше были легкие
подозрения, – призналась Изабо тем же легкомысленным, вполне дружеским
тоном. – Когда вы появились впервые в образе бравого корнета. Но я над
этим не стала задумываться всерьез, мало ли что в жизни случается, главное –
получить плату сполна… Ну, а когда я увидела в потайной глазок моего кабинета,
как из-под шляпы у вас рассыпаются роскошные женские волосы… Когда увидела, как
вы раздеваетесь… Нетрудно отличить очаровательную девушку от корнета, а?
