Дальнейшее спуталось в голове, как клубок ниток, с которым
взялся баловать шаловливый котенок. Черные тени метнулись ей наперерез с
верхушки самой обыкновенной крыши, и Ольга прорвалась сквозь их скопише, разбросав
нападавших неведомо как. В горячке бегства она едва не врезалась в стену дома,
еле успела подняться выше – навстречу с пронзительным писком кинулась стая
чего-то вовсе уж крохотного, наподобие пчелиного роя, сквозь него удалось
пробиться, но осталась боль, будто от множества укусов… Видимые порывы
какого-то черного ветра, пытались ее закружить и уволочь… Темная вода Невы
взметнулась навстречу наподобие рыбацкой сети – Ольга ее прорвала всей силой,
всей тяжестью тела, помчалась дальше, мокрая, в ореоле гнилого болотного
запаха…
Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем кончилась эта
фантасмагория и Ольга обнаружила себя стоявшей на набережной, у прочного
каменного парапета. На той стороне реки блеснул золотом шпиль Петропавловской
крепости, наступил рассвет, крыши в первых солнечных лучах выглядели
новехонькими и чистыми, на воде лежали узенькие золотистые дорожки, утро было
свежим и ясным, и над головой была только чистая небесная лазурь, незамутненная
облаками. Показались даже первые редкие прохожие.
Ольга поняла, что и на этот раз уцелела: пусть даже
совершенно непонятно пока, куда идти и с чего начать…
– Ба! – послышалось сзади. – Вот так сюрприз!
Что ж это ты, братец, неведомо куда запропастился?
Она резко обернулась. В двух шагах от нее стоял, прочно
утвердив на земле ноги в безупречных сапогах, государь император Николай
Павлович, в Преображенском мундире со звездой, и на его холодном, величавом
лице играла лукавая усмешка. Вокруг никого не было – его величество, как было
известно всему Петербургу, совершал здесь утренние прогулки в одиночестве, без
назойливых провожатых.
– Нехорошо, корнет, – сказал император, покачивая
головой. – Совершил бравый поступок – и в кусты, даже «спасибо» не
дождался. А еще гусар… – Его глаза налились холодком. – Кстати, что
за вид? Изволили бурно развлекаться? Не рано ли, юноша?
Ольга оглядела себя – мундир насквозь промок, местами
грязный, покрытый черной копотью, хорошо еще, кивер с головы не свалился и
девичьи волосы надежно укрыты. Но вид и впрямь предосудительнейший – словно она
исползала на брюхе все окрестные канавы…
Император смотрел с неудовольствием.
– Простите, ваше величество, – сказала
Ольга. – Я… Случилось несчастье, ночью сгорел дом, где я квартировал, вот
и пришлось… Теперь ни крыши над головой, ничего… Пожар был изрядный, как жив
остался, сам не пойму…
Ледяной взгляд императора заметно смягчился:
– Ну, это другое дело, братец, а то я уж подумал худое,
зная нравы современной молодежи… Действительно, погорелец… – и в глазах у
него вдруг вновь мелькнула лукавая усмешка. – А знаешь что? Коли уж речь
идет о крыше над головой, этому горю помочь нетрудно. У меня в этом городе есть
какой-никакой домишко. Не Версаль, прямо скажем, однако ж найдется квартирка
для юноши, которому я весьма обязан… Прошу!
Он повернулся и указал на длинное, украшенное статуями
здание Зимнего дворца. Повинуясь его жесту, стал быстрыми шагами приближаться
остававшийся до того на почтительном расстоянии офицер с аксельбантом
флигель-адъютанта.
Кажется, дела обстояли не так уж скверно.
Красноярск, июнь 2007
