21 июля. Шутки ради смазал сегодня метлу (пришлось лезть за ней в подсобку) своим магическим составом. Но покрыл, как видно, неравномерно (жалко драгоценную мазь тратить), поэтому один конец у нее получился легче второго. Да еще эмоционально заклинание усилил! Вот она и стояла у меня метелкой вниз, а палкой кверху, и покачивалась от легкого сквозняка. Думаю, пусть поторчит в углу, посмотрю, надолго ли силы вещества хватит. Опыты с черепахой не вдохновляют, слишком уж вялое животное, сидит себе целый день в коробке, ест, спит и гадит под себя. Ну, еще иногда из миски воду хлебает. Короче говоря, неделю назад отнес ее Блоттеру, подыщу себе кого-нибудь другого.
23 июля. За всеми своими магическими делами я совсем позабыл про Диннику, и напрасно. Ее образ в моей голове как-то потускнел, но при этом стал в чем-то еще более привлекательным, чем раньше. Я даже долгое время не решался разрушить его и заявиться к ней в гости, а сегодня подумал: «Какого беса?». И застал ее копающейся в маленьком огороде, что у них позади дома – она выдергивала сорняки и одновременно поливала растения. «Привет», – сказал я. По-моему, она немного испугалась, стала прятать за спиной грязные руки и отчего-то покраснела (даже через загар было видно). «Вот, подарок тебе принес», – говорю. Достал из холщовой сумки Буззову картину и показал ей. «Долго же ты не заходил, – сказала она, смотря больше не на картину, а на меня. – Чаю хочешь?» У нее на щеке была размазана огородная грязь, и я невольно улыбнулся и протянул к ней руку, чтобы стереть пятно пальцем. Кожа у нее была горячая и слегка влажная от пота. Динника вздрогнула и отодвинулась, но я положил подарок на траву, смочил ладонь в ведре с поливочной водой и все-таки вытер ей щеку, и стояла она так близко, что я почувствовал запах земли и еще какой-то, невыразимо сладкий и волнующий. Его и словами-то передать невозможно, и пахнут им, по-моему, только такие вот красивые и совсем юные девчонки. «Работы много было, – сказал я. – Да ты ведь знаешь эту кухню, отчим у тебя сам с магией работает». А волосы у нее светлые стали, но только на макушке и челка, остальные остались прежними. «А давай я на тебя из ведра полью!» – предложил я. Она засмущалась, но видно было, что такой грязнулей ей еще меньше хочется выглядеть, и согласилась! «Только ты эту воду на грядку вылей, – строго указала она, – а для купания лучше в бочке зачерпни, там теплая. Обещаешь не подсматривать?» – «Само собой!». И мы пошли к ванне, которая между ягодных кустов стояла, Динника стала платье снимать, а я в это время в бочке воды набирал. Уж и не знаю, что она имела в виду под «не подсматривать», только мне ее с головы до ног всю было видно, только со спины, конечно. Ну и трусики она не стала снимать, а больше ничего у нее под платьем и не было. У меня даже перед глазами все плыло, такая она стройная и в то же время округлая… местами. Посреди узкой спины тонкий желобок, он тянется вниз и пропадает за тонкой тканью, и кожа у нее такая гладкая, что дико хочется погладить ее ладонью, и очень загорелая. А на уровне груди белая полоса, и я невольно представлял себе, как она поворачивается ко мне, а полоса эта тянется перед моими глазами и становится шире, и краешки ее изгибаются вверх и вниз… нет, лучше я не буду об этом думать. И волосы у нее, когда она заколку вытащила, даже засветились – поверх кустов солнце их немного освещало. Хорошо еще, что она не попросила меня ее сзади намыливать, а то бы я точно свое обещание нарушил. Я и так, когда на нее воду из ведра выливал, чуть в ванну не свалился (а она чугунная, несладко бы мне пришлось), – голова закружилась. «Ох, я бестолковая, – сказала Динника, уже вытираясь и обернув ко мне розовое лицо, – мне ведь нужна чистая одежда!» – «Я могу принести», – нехотя проговорил я (ее тело меня как магнитом притягивало). «Нет уж, ты не знаешь, где искать». Она свернула свое огородное платье и прижала его правой рукой к груди, а потом стала вылезать из ванны и поскользнулась. Я едва успел подхватить ее за талию, а то бы в колючий куст упала. Кожа у нее была прохладной и немного влажной. Тут уж я совсем соображать перестал – где я, кто я и так далее, все из меня напрочь выскочило. В штанах со страшной силой встопорщилось (что правда, то правда), и только тугие трусы меня от конфуза спасли. А она руками свернутое платье стиснула и глаза закрыла, и вся напряглась, как будто в испуге. И когда я ее поцеловал, так и стояла с закрытыми глазами, но вся при этом как-то обмякла, и пришлось мне ее крепко держать и ноги для устойчивости расставить (хоть и не хотелось мне этого делать), а то бы она меня в куст завалила. И губы у нее были мягкие и прохладные. Но вдруг откуда-то гнусный клупперовский голос раздался: «Динника, ты дома?!», и дверь хлопнула. Она вздрогнула и оттолкнула меня от себя, и на лице у нее был настоящий испуг. «Тебе лучше уйти, – сказала она, задыхаясь, – пока он во двор не вышел». – «Вот еще, – возмутился я. – Через забор, что ли, прыгать?» Она отвернулась и быстро напялила на себя свое грязное платье, мокрые волосы из-под него вытащила и скрепила их заколкой. «Идем к нему», – бросила Динника. По дороге я свою подарочную картину подобрал и сунул ее обратно в сумку, чтобы не выглядеть нелепо. А внутри дома Клуппер расхаживал и во все двери стучался, и вид у него такой был, будто он тут хозяин. А когда меня увидал, то аж почернел весь и на Диннику так встревоженно взглянул, словно я насильник какой-то. «Привет гвардейцам Императора!» – бодро сказал я (довольно глупо). Но он все равно не расслабился, затем промямлил что-то по поводу открытого дома и отсутствия хозяев. Я достал картину и сказал: «Вот, примите Буззово творение, я пошел, а то работать надо». – «Так скоро?» – спросила Динника, а сама в это время волосы расчесывала, и мне показалось, что ей не хочется, чтобы я ушел (а может, просто она такая вежливая хозяйка). Хотел я ей про забор сказать, но сдержался – поклонился с «понимающей» улыбкой и через дверь смылся. И так досадно мне стало – и на себя за слабость, и на нее за этот испуг перед Клуппером, и особенно на проклятого Клуппера, заявившегося в самый неподходящий момент!
5 сентября. Учитель заметил у меня в лаборатории метлу и почему-то обрадовался. «Эту штуку служанка потеряла! – сказал он. – Отнеси в подсобку, а то она мне уже пожаловаться успела. И не только мне. Думал, плешь проест». Я удивился – что она, только на пол смотрит? Голову-то трудно поднять? Влез на стол и легко метелку вниз стащил (отпускать только нельзя, а то обратно к потолку всплывет). Вообще, случилось нечто совсем неожиданное – вместо того, чтобы ослабевать, действие моего состава усилилось со временем и палка стала настолько легкой, что постепенно «вытянула» всю метлу к потолку. Я как-то в августе целую неделю не заходил в Орден, а когда появился, то был просто в шоке, увидев ее плывущей по воздуху. Учитель тоже озадачился и призвал меня поскорее отыскать «утяжелитель». Работа моя продвигается вполне успешно, в соответствии с планом. Я читаю старые и новые труды магов, причем не только по специальности, но и те, что трактуют о смежных областях магического знания. Какой-то глубокой системы в моем плане нет, пока что я в основном ищу разумные зерна в горах шелухи, сочиненной древними по поводу магии действия (полет не может быть иллюзией). Надо сказать, что по моей теме существует довольно обширный перечень трудов (пять-шесть названий), и все они подходят к воздухоплаванию с одной и той же позиции, лет пятьсот назад заявленной неким Фруккистом: нужно создать восходящий поток воздуха, он-то и позволит держаться над землей. А дальше-то что? Ну, поднимет этот поток человека или корзину с ним (нужно что-то вроде птичьих крыльев), и все. Как прикажете двигаться вдоль земной поверхности? Никто не в силах создать два воздушных потока одновременно – и вертикальный, и горизонтальный, разве что два мага одновременно. Трудно сказать, что станет при этом с человеком, рискнувшим нацепить крылья. Короче говоря, до практических опытов по направленному полету дело так и не дошло, были отдельные попытки поднять в небо особо мягкие корзины, но не более. Чем больше я занимаюсь этой проблемой, тем отчетливее понимаю, что взялся решить не просто мелкую магическую задачку, а что-то очень капитальное и непреходящее. И накатывают на меня сомнения: если поколения магов не справились с небом (не очень-то они и старались, по правде говоря), неужели у меня получится? Надо бы поговорить об этом с учителем.
