Тяжелые шаги на лестнице прервали мои безрадостные размышления, я обернулся на звук и увидел Реднапа, с трудом спускавшегося мне навстречу. Все такой же худой, дядя, похоже, был болен, поскольку его горло укутывал толстый шарф, а на теле мешковато висел толстый тулуп. На его жилистых ногах поскрипывали кожей теплые сапоги, а на седой голове красовалась синяя вязаная шапочка. Я сделал шаг ему навстречу, но он остановил меня жестом и хрипло произнес:
— Осторожнее, Бернард, у меня простуда. Я очень рад, что ты появился.
— Я не мог не приехать, дядя, — мягко ответил я.
— Идем, — сказал он и решительно двинулся к выходу, — у нас еще есть время, чтобы остановить разруху.
5. Артефакт
Лошади снаружи не оказалось, но я не думал, что ее могли пустить под нож. Когда мы проходили через калитку, Фулз сообщил мне, что ее отвели на конюшню. Расстояние до резиденции Хранителя было небольшим, и дядя, принявший какое-то решение, без всякой заботы о собственном здоровье бодро шагал вперед.
По дороге, проходившей в основном через широкий мост, продуваемый с севера холодным ветром, Ландлорд расспросил меня о положении в Восточном герцогстве, в первую очередь с продовольствием. Факт употребления деревьев для обогрева жилищ не вызвал у него ни малейшего удивления — наиболее состоятельные горожане отправляли за дровами целые экспедиции, сопряженные, впрочем, с изрядным риском ограбления. Зато удачно завершенные операции приносили баснословные прибыли в новых деньгах, то есть на самом деле старых монетах, вновь извлеченных из музеев, коллекций и забытых хранилищ. Они получили полуофициальное хождение в государстве. Но в действительности имевшихся в наличии металлических денег было так мало, что они едва ли покрывали десятую часть торгового оборота. Остальное приходилось на товары — зерно, мясо и тому подобное, хотя резкое похолодание значительно снизило урожай. По всей вероятности, недалек был тот день, когда деньги вновь превратятся в мусор, а за кусок хлеба люди будут убивать друг друга.
В пределах столицы и ее пригородов старые пятигранные призмы хоть и в четверть прежнего, но пока работали, а в провинциях они стали практически бесполезны.
— Мы не в состоянии изъять из оборота фальшивые призмы, — признался мне Реднап. К этому моменту мы уже приближались к ограде величественного строения, громадой возвышавшегося на правом берегу реки. По углам его венчали четыре узких, высоких башни. — Те немногочисленные экземпляры, что удается перехватить на дорогах, в большинстве не доставляются на временный склад, который мы специально для них создали в подземелье замка Вольдемара. Их разворовывают наши же солдаты и офицеры, продают или оставляют себе, используя без всякой меры и умения. У меня не хватит духу осудить их — чем-то же нужно согреть детишек, если официальная власть не дает им тепла! Кроме того, на вырученные деньги они могут купить мяса. Разве есть им дело до того, что Артефакт нагрелся уже на три градуса?
Дядя распалился и, не выдержав напряжения собственной речи, закашлялся и ненадолго смолк. Мы прошли под одной из двух высоких арок с восточной стороны дворца и наткнулись на еще один пост, который без лишних слов и досмотра пропустил нас во внутренний двор. Реднап открыл большим тяжелым ключом, висевшим у него под курткой на поясе, малоприметную массивную дверь и плотно, на засов, закрыл ее за нами.
— Хорошо еще, что у нас пока хватает средств на содержание охраны, — пробормотал Ландлорд.
Мы прошли несколько шагов в полумраке и достигли крутой лестницы, освещенной сквозь бойницы бледным светом хмурого неба. Тут же располагалась небольшая деревянная платформа, зафиксированная с трех сторон стесанными по бокам вертикальными сваями. Реднап взошел на нее и прижал свой кристалл к тросу, подавая сигнал к подъему, но добился лишь того, что лифт натужно заскрипел, дернулся и затих. Дядя негромко выругался и начал пешее восхождение.
Едва уловимая аура чьего-то незримого присутствия сгущалась вокруг меня по мере подъема, и я понял, что внутри здания началась зона непосредственного контроля. Поскольку мы имели при себе личные кристаллы, подсознание Хранителя зафиксировало два новых объекта и установило их лояльность.
На одной из ступенек, поближе к свету, дядя присел и перевел дух. На его изможденном лице блеснули капельки пота, но он не обратил на это никакого внимания.
— Слишком мало я знаю людей, которым могу доверять, — неожиданно сказал он и пристально взглянул на меня. — Я помню тебя младенцем, Бернард, ты нередко гостил у меня в замке, пока твоя…
Он вновь закашлялся и с трудом встал.
— Время, — прохрипел он и зашагал вверх. Я поспешил поддержать его под руку, опасаясь, что иначе дядя может скатиться по ступеням. Бросив взгляд в окно, я увидел покатую крышу дворца — мы находились в одной из башен. Наше загнанное дыхание накладывалось на свист холодного ветра. Наконец мы достигли очередной двери, возможно, еще более крепкой, чем встреченная нами прежде, но и для нее отыскался свой ключ. Я физически ощутил волны энергии, охватившие меня на пороге и вызвавшие безотчетный страх перед неведомой мощью, способной, казалось, смыть меня словно волна — песчинку на берегу моря.
— Будь осторожен, Бернард, — сказал дядя, — старайся не направлять мысль на вещи и тем более на меня. В крайнем случае Хранитель нас защитит, но рисковать все равно не стоит.
— Что это? — невольно спросил я, входя за Реднапом в небольшое круглое помещение, дальний край которого тонул в непроглядном мраке.
— Артефакт, мальчик мой, — ответил он с волнением.
Общепринятое мнение гласило, что этот символ власти находится в глубоком подземелье под резиденцией Вольдемара. Глухо лязгнул за спиной засов, и мы остались наедине с самым непостижимым явлением в мире — Лучепреломляющей Призмой, темным пятигранником стоявшей на простом столике посреди комнаты.
Честно говоря, я всегда думал, что Артефакт — гигантский сияющий кристалл, дарующий светом своим жизнь целой стране, но он всего в несколько раз превосходил размерами мою собственную призму. А главное — он был черен как ненастная ночь, он был стократ черней ее, и этот факт почему-то особенно сильно поразил меня. Плотное поле психоэнергии растекалось отсюда широкими реками, питая без разбора и ненасытные фальшивки, и классические кристаллы, сработанные предками.
— Подойди к нему и возложи на него левую руку, — попросил меня Реднап, собираясь, насколько я понял, сделать то же самое.
После недолгого колебания я так и поступил, прикоснувшись ладонью к гладкой, чуть теплой поверхности одной из граней. В следующее мгновение все вокруг меня исчезло, остался только я и энергетические линии, пронзившие меня сверху донизу. Едва ли можно передать словами впечатление от соединения с Артефактом, и впоследствии я не раз пытался воспроизвести хотя бы приближенно основные моменты контакта, но всякий раз мог представить лишь его бледную копию. Самая близкая аналогия, по-моему — водопад высотой с полмили, и я — на самом его дне, там, где лавина воды обрушивается на скальное основание и взрывается водоворотами бурлящей пены, растекаясь тугими валами и постепенно теряя свою разрушительную силу. Только при этом я — прозрачен, и вода свободно проникает сквозь мое тело, оставляя мне только часть своей сумасшедшей силы, да и той я не могу управлять по своему разумению. Но Хранитель, и только он один в целом мире, мог это делать. Через несколько мгновений я почувствовал, что каким-то образом вижу и слышу Время, все бесконечное Время глазами и ушами великого множества людей, когда-либо живших на земле. Еще я понял, что помимо собственной воли стал относиться к Призме как к части себя самого — она вымыла из меня кусочек моей души и растворила в своих бездонных глубинах, а взамен показала мне бесконечное Ничто, откуда она черпала свои силы, щедро одаривая нас своими теплом и любовью, и свое место в мироздании — внутри моего мира и как бы над ним.
