Посох мага загорелся ярче, Петер разглядел пыльный пол, голые стены, неопрятную груду сора в углу… Тетка в самом деле распродала все, что оказалось возможно. Широкая кровать в спальне осталась на месте, ее сколотили внутри помещения, и в дверь она попросту не проходила. Рядом валялся колченогий стул — должно быть, на такую рухлядь никто не польстился. Петер зажег собственный волшебный свет и двинулся по заброшенному жилищу. Пока ученик оглядывался, чародей запер входную дверь несложным заклинанием и вернулся в спальню.
Мастер Ригирт швырнул на кровать свой плащ и мешок с пожитками, на кровати проведет ночь он, а Петеру придется довольствоваться чем-нибудь поскромнее. Конечно, ученик был в этом доме хозяином, но лучшее место по праву принадлежало учителю. Впрочем, парню не впервой было спать в подобном неудобстве. Хотя наставник любил комфорт, но все же нет-нет да и случалось заночевать под открытым небом. Так что Петер привычно расстелил плащ, положил под голову мешок и укрылся запасной накидкой. Чародей поскрипел кроватью, устраиваясь, и тоже затих.
— Что, ученик, — негромко окликнул Ригирт, — небось гадаешь, чем займемся завтра в этом лучшем из городов Мира?
— Гадаю, мастер, — согласился парень. — А почему Пинед — лучший из городов Мира?
— Да разве ж нет? Город, в котором родился, кажется самым прекрасным местом под небесами… — раздумчиво произнес маг. Затем добавил: — Пока ты молод.
— А потом?
— Потом тебе уже все равно, ты начинаешь различать не города, а харчевни. В «Счастливом колесе» скверно готовят мясо, да и пиво весьма посредственное… — Чародей зевнул, немного помолчал. Затем деловито продолжил: — Так вот, Петер, завтра с утра мы на свежую голову разучим кое-какие заклинания… После обеда пройдешься по городу. Если хочешь, сходи потрепаться с прежними друзьями, а я нанесу визит местному начальству. Высматривай, выслушивай, но никого особо не расспрашивай. Не нужно привлекать внимание сверх меры. Тебя не интересует Марольд Ночь, тебе просто хочется знать, что происходило в родном городе, пока ты постигал волшебные науки. Тем не менее постарайся выяснить завтра побольше.
— А послезавтра? — решился спросить Петер.
Пока чародей настроен благодушно, можно позволить себе любопытство. Вообще-то ученику следует быть терпеливым и не расспрашивать наставника, ждать, пока тот сам соизволит поведать о планах.
— Посмотрим, — буркнул Ригирт. — Это зависит от результатов завтрашних переговоров. Городок небогат и мне вряд ли много заплатят за… гм-гм…
— За Марольда? — Петер резонно полагал, что, кроме загадочного разбойника, ничего интересного в родном Пинеде нет.
Вместо ответа Ригирт объявил:
— Узнаешь, долго ли он разбойничает и какие делишки успел провернуть. Много ли успел награбить? Как распоряжается добычей? Пропивает? Прячет? Может, пускает в оборот? Тогда нужно разузнать, через кого. Если нам мало заплатят, то хоть трофеи окупят затраченные усилия. Но это все завтра, а теперь — спать!
Петер глубоко вздохнул. А все же здесь пахло по-прежнему. Совсем чуть-чуть, неуловимо, но что-то знакомое пробивалось сквозь запахи пыли и плесени.
Глава 4
Наутро выяснилось, что планы Ригирта требуется подкорректировать. Разбудили мага и ученика крики за окном. Чародей, подхватив посох, поспешил к выходу, так как сквозь заколоченные окна ничего толком не разглядишь. Петер, зевая, вышел на крыльцо следом.
Солнце только-только окрасило крыши домов в розовый цвет, было темно, но по улице бежали люди, у многих в руках дребезжали ведра, кто-то кричал о пожаре, кто-то — об убийстве. Ригирт, не произнося ни слова, зашагал к суетящимся горожанам, Петер поспешил следом. Причину переполоха они обнаружили совсем рядом — у дома мясника, того самого, с новой вывеской, стояла стража. Ничего не горело, но горожан с ведрами понять было легко — там, где домишки тесно жмутся друг к другу, люди всегда боятся пожара и при любой панике первым делом бегут за водой. Вскоре выяснилась и причина суеты. Толпа собралась перед мясницкой лавкой. Петер с наставником как раз подошли к дому, когда растворилась дверь и на крыльце показался стражник.
— Ну, чего собрались? Расходитесь, нечего топтаться…
— А правда, мясника Фреста зарезали ночью? — выкрикнул кто-то.
— Расходитесь, — хмуро повторил солдат и скрылся в лавке.
В толпе зевак уже перешептывались о невесть откуда взятых подробностях — будто бы накануне к покойному наведывались люди Марольда Черного, требовали больше денег, чем прежде. Мясник отказался платить, так говорили в толпе.
Рослый чародей двинулся к дому, смело раздвигая зевак массивным телом, Петер остался в стороне, чтобы лучше видеть, с его ростом из толпы толком ничего не разглядишь. Внимание парня привлек мужчина, так же, как и сам Петер, глядящий издали. Этот горожанин был среднего роста, темноволосый, с аккуратно подстриженной бородкой. Сжав губы, он смотрел поверх голов — словно его интересовала не лавка убитого, не шепчущиеся горожане, даже не само преступление, а рисунок на вывеске: пастух со свирелью и овцы.
В мясной лавке громко заголосила женщина, гомон толпы стал тише. Из дома покойного вышел начальник городской стражи, Петер узнал его сразу — мастер Эдвар совсем не изменился, разве что сутулиться стал чуть больше, да морщины сделались глубже. Все такой же — бесстрастный, невозмутимый и вечно унылый. Никто никогда не видел Эдвара удивленным, веселым или печальным, этому человеку словно были неведомы эмоции. Вот и сейчас — вышел на крыльцо, пожевал тонкими губами, обвел толпу тусклыми глазками из-под тяжелых век, да и побрел вниз. Только и буркнул: «Расходитесь, нечего тут…», да и то вполголоса.
Следом трое стражников волокли носилки с телом мясника, укутанным серой мешковиной. Покойный был большим и грузным, стражники пыхтели. Следом за носилками с плачем выскочила девчонка — должно быть, дочь убитого, — бросилась на носилки, захлебываясь слезами. Лица ее Петер не разглядел, его закрывали густые белокурые волосы. Девчонка ревела, стражники отводили глаза. Подъехала телега, тело перегрузили в нее.
Дочка мясника вдруг кинулась, расталкивая толпу, к тому самому стоящему в стороне мужчине, что привлек внимание Петера. Подскочила, заколотила кулачками в грудь, что-то выкрикивая. Петер вроде бы разобрал:
— Все ты! Ты! Твои картины приносят одно только горе!
Странно. Оглянувшись, ученик мага заметил, что мастер Ригирт уже нависает над начальником стражи, что-то тихонько втолковывает, а тот по-прежнему невозмутимо кивает, поглаживая усы. Телега отъехала. Эдвар перестал кивать и ответил Ригирту — похоже, утвердительно, наставник отошел в сторону с довольным выражением лица.
Толпа начала расходиться. Стражники тоже побрели прочь, остался только один — стеречь вход в лавку. Мужчина, на которого кричала дочь покойного, не рассердился, а, наоборот, виновато глядя на девушку, поспешно протянул ей несколько монет. Та, не глядя, сунула деньги в карман, а потом зарыдала совсем уж безутешно. Петеру стало интересно, что означает эта сцена, он хотел уже подойти поближе, но парня окликнул наставник:
