Люсину все стало ясно.
– Как же протекала ваша вторая встреча? Водку он принес?
– Да.
– А закуска ваша?
– Да. Он еще колбасу принес.
«Вот уж никак не вяжется. Экспортная водка и любительская колбаса. Водка, конечно, от Свиньина, а колбаса – это уже местный колорит. Значит, посланец этот, к сожалению, соотечественник. И не очень высокого пошиба. Из тех, кто соображает на троих…»
– Он много пил?
– Все он и выпил. Я только две рюмочки.
– И о чем же вы беседовали за ужином?
– О всяком.
– А о деле?
– И о деле.
– Он набавлял сумму?
– Нет.
– Почему?
– О деньгах разговора не было.
– Значит, ни он, ни вы в этот вечер о деньгах даже не заикались?
– Да. Я, правда, сказала что-то.
– Может, припомните?
– Сказала, что мало пятидесяти.
– А он?
– Ответил, что диавол платить не велел.
«Это уже совсем интересно».
– Почему?
– Не велел, и все.
– Что же тогда велел дьявол?
– Забрать сундук так.
– Вы говорите то «ларец», то «сундук» – это что, одно и то же?
– Да. Я так называю.
– Хорошо. Вы попросили, вернее, намекнули, что пятидесяти тысяч мало… Кстати, почему? Это же колоссальная сумма!
– Да. Но если можно взять больше, то почему бы не взять?
«Очень даже логично с чисто формальной, конечно, стороны. А так на кой тебе ляд больше? И этого бы за глаза хватило до конца жизни…»
– Понятно. Как же прореагировал на это посланец? Сказал, что дьявол не разрешает?
– Да.
– А вы что ответили?
– Сказала, что не верю. Пусть диавол сам подтвердит, сказала.
– И он подтвердил?
– Не знаю.
– Что же было дальше? После того как посланец допил почти всю водку, а вы сказали, что ждете авторитетного подтверждения.
– Развязал мешок.
– Посланец? Он же слуга.
– Да. Задернул штору, погасил свет и развязал мешок.
– И что потом?
– Змей огненный. На хвосте плясал. Извивался. Вышины неимоверной.
– И это был дьявол.
– Кто же еще?
– Так. Чем же кончилась эти пляска? Змей заговорил?
– Нет. Дальше не помню ничего. Очнулась только ночью, парализованная.
– Вы хорошо разглядели огненного змея?
– Да.
– Он что же, дышал огнем?
– Да. И весь был огненный.
– Почему же ничего у вас в комнате не загорелось?
– Холодный огонь, люциферский.
– Понятно, Вера Фабиановна, от холодного огня ничего, конечно, не воспламенится. И какого же цвета был огонь?
– Желтый с зеленью. Самый змеиный такой, люциферский.
– И свет от этого огня был?
– Да. Только не сильный.
– Ровный или же мигающий?
– Ровный, скорее.
– Попробуем восстановить, как все это произошло. Вы сказали, что хотите подтверждения, а он задернул шторы, погасил свет и в темноте – подчеркиваю: в темноте! – стал развязывать мешок. Так?
– Нет.
– Как же тогда?
– Задернул шторы сперва, потом зажег лампу настольную.
– Эту? – Люсин указал на небольшую лампу в виде гриба-мухомора.
– Да.
– Прекрасно… Итак, он задернул шторы, включил вот эту лампу и погасил люстру. Так?
– Да.
– Что было дальше?
– Взял лампу и полез под стол, где лежал мешок.
– Ага, мешок лежал под столом… Что же делал там этот ваш посланец с лампой?
– Точно не скажу. Вроде сначала мешок развязал, потом лампу туда сунул.
– Лампу? В мешок? Зачем же это, как вы думаете?
– Может, искал что в мешке… – выдвинула предположение Вера Фабиановна.
– Дьявола искал… – развил ее мысль Люсин. – Боялся, что не найдет, что тот в мешке затеряется. Он ведь малюсенький, этот ваш дьявол?
– Нет. Большой мешок был. Тяжелый и полный.
– Значит, дьявол облика своего не менял и в мешке находился в той же змеиной ипостаси? Так вас следует понимать?
– Так, наверное.
– Зачем же посланец засунул в мешок лампу?
– Не ведаю.
– Что же было потом?
– Подержал он лампу в мешке, повозился там минут с пяток, и лампа вдруг погасла.
– Погасла или ее выключили?
– Не знаю. Темно, одним словом, стало. Тут вдруг что-то зашипело, застучало так, что мои коты вой подняли.
– Интересно. Что же дальше?
– Выпрыгнул он и заплясал на хвосте посреди комнаты.
– А вы не думаете, что все это было только ловким фокусом?
– Нет.
– Почему?
– Змей настоящий был. Каждая чешуйка его огнем горела… Пасть опять же, зубы и жало раздвоенное… И шипел он страшенно.
– Может, гипноз?
– Я к гипнозу не чувствительна. Сам Мессинг пробовал – отказался.
– Не гипноз, значит…
– Нет. Он же Олечку мою проглотил.
– Кто это – Олечка?
– Кошка сиамская. Светлая вся, ушки черненькие, глаза голубые…
– А Саскию кто задушил?
– Саскии нет в живых?
– Да.
– Бедное животное… Зачем только я его на воспитание брала? Жил бы себе на лестнице…
– Так вы не видели, как был задушен Саския?
– Нет.
– Хорошо. Большое спасибо вам, Вера Фабиановна. А теперь расскажите мне, чем, собственно, замечателен ваш ларец? Почему даже сам дьявол проявляет к нему такой интерес?
– Это долгая история. Ее по буквам не расскажешь.
– Ладно. Подождем, когда к вам вернется речь. Но, может быть, вы все же сумеете объяснить, почему за этот сундук вам готовы были заплатить столь много?
– Древний он очень.
– И это все?
– Он еще у Марии Медичи был. Это ее приданое.
– А у кого он находился до этого?
