Встряхнув головой, Ольга прислушалась к своим ощущениям и
мыслям. Мысли пребывали в совершеннейшем сумбуре, собственно, их не было
вообще, никаких, ни здравых, ни глупых, но пропало и головокружение, девушка чувствовала
себя бодрой.
Потом появились и мысли. Целых две. Сначала Ольга подумала,
что ничего удивительного в только что завершившихся непонятных явлениях нет:
известно ведь, что колдуны умирают иначе, чем обычные люди. В этой связи еще
что-то крутилось в голове, некие важные истины, но сейчас она не могла
припомнить, о чем речь.
А вторая мысль – что делать ей теперь тут больше нечего.
Даже молитву читать не пришлось, да теперь и поздно, надо полагать…
Не оглядываясь на покойника, она вышла из избы.
Стоявшие близко от нее шарахнулись, отпрянули моментально,
образовав широкий проход, куда смогла бы проехать шеренга из четырех гусар. В
задних рядах кто-то громко, пронзительно охнул и тут же умолк, словно
поперхнувшись. Собравшиеся медленно-медленно отступали, словно перед Ольгой
двигалась целая дюжина проворных гайдуков, невидимых, правда, и распихивала
сельчан со всем рвением.
Один Миколка остался стоять на прежнем месте – и уставился
на Ольгу со столь жгучей ненавистью, что ей стало не по себе. Никак нельзя было
предполагать в подростке такой лютой злобы. Взгляд из тех, про которые
говорится: мог бы – убил бы… Но ведь она ничегошеньки ему не сделала!
Ей стало вдруг уныло, даже мерзко среди этих людей,
вытаращившихся на нее с раскрытыми ртами и глупо округлившимися глазами. Она
направилась к своему коню. Державший его мужик, не выпуская уздечки, попятился,
и Абрек поневоле пошел за ним.
Незадачливый коновод, как можно было ожидать, споткнулся обо
что-то, полетел вверх тормашками, что выглядело крайне комично, но никто не
засмеялся. Ольга ускорила шаг и протянула руку к поводу.
Абрек шарахнулся, задирая голову, похрапывая и кося огромным
лиловым глазом, издал жалобное ржанье, сделал даже попытку взвиться на дыбы.
– Да что с тобой? – в сердцах бросила
Ольга. – От этих болванов заразился?
Конь пятился, дрожа всем телом, и ей никак не удавалось
схватить свободно свисавшую уздечку.
Словно вспомнив вдруг что-то, она подняла руку, сложила
пальцы ковшиком, как Сильвестр давеча, – и ощутила, как нечто так и ударило
от нее в сторону коня. Точнее обрисовать происшедшее не представлялось
возможным, потому что она не знала таких слов – если они вообще были в языке,
что весьма сомнительно…
Как бы там ни было, Абрек перестал пятиться и дрожать, Ольга
без малейшего труда ухватила повод и привычно взлетела в седло. Толпа
продолжала расступаться, лица оставались столь же глупыми. «Глупость пейзанина
переходит все мыслимые пределы, – выразился однажды доктор Гааке, когда
тщетно пытался втолковать какому-то сельчанину, что лекарственные порошки
следует растворять в воде и пить, а не натирать ими больное место. –
Причем это утверждение, фройляйн, справедливо для всей Европы, боже упаси, не
подумайте, что я веду речь об одной только России…»
Сейчас Ольга, глядя с высоты седла на эти дурацкие рожи,
готова была с прилежным немцем согласиться. Проехав мимо последних, она с
облегчением дала Абреку шенкеля, и он пошел крупной рысью.
Какое-то время она не оглядывалась – но потом, отъехав уже достаточно
далеко, отчего-то почувствовала в этом настоятельную необходимость и, остановив
коня на пригорке, повернула голову.
Отсюда прекрасно было видно всю деревню. И мельникову избу
тоже. Но уже не было избы – на ее месте плескалось, корчилось, рвалось в небо
золотисто-рыжее пламя, почти бездымное, ярое…
– Идиоты, – сказала вслух Ольга, пожала плечами и
тронула коня – вмешиваться было бессмысленно – зачем, какой в том прок?
Обратная дорога заставила ее не раз удивиться.
Черт-те что происходило то ли с окружающим миром, то ли с
ней самой. Несколько раз из леса доносились предельно странные звуки, такие,
что непонятно было даже, живое существо их издает или это какой-то чисто
природный курьез, – некое металлическое цокотанье, заливистый свит неясного
происхождения. Остальные оказались еще более трудноописуемыми.
Два раза в придорожных кустах маячило нечто непонятное, не
имевшее сходства ни с чем знакомым, – вроде бы уже и проступала некая
фигура, но стоило коню приблизиться, все таяло, как дым на резком ветру.
Ольге пришло в голову, что она могла подхватить от мельника
какую-то заразу, от которой он и скончался в одночасье, изменившись чуть ли до
неузнаваемости. Но по размышлении эта мысль показалась вздорной: в жизни не
слышала о хворобах, сжиравших столь быстро, да вдобавок молниеносно поражавших
тех, кто умирающего коснулся. Ничего у нее не болело, жара или лихорадки не
чувствовалось. Просто-напросто с окружающим миром, а то и с ней самой –
определенно что-то сегодня происходило, и невозможно было доискаться до причин.
Но, удивительное дело, она отчего-то не испытывала ни малейшего волнения или
тревоги – словно именно так и должно быть…
Уже оказавшись совсем рядом с усадьбой, Ольга услышала
очередные странные звуки – но, в отличие от предшествующих, быстро их
распознала: на псарне выли собаки. Все разом, сотни две, от взрослых до щенков.
Видно было, как меж двумя собачьими хлевами мелькнули бегущие псари.
Картина была неприятная для слуха и в чем-то даже жутковатая
– но всеобщий вой очень быстро прекратился, и когда Ольга подъехала к конюшне,
стояла тишина. Конюхи забрали у нее жеребца привычно, как делали это не один
десяток раз, и держались они, как обычно – вот и слава богу, а то она уже
начинала думать, что с ее внешностью произошли какие-то изменения, заставившие
крестьян враз ополоуметь…
И все же, оказавшись в своей комнате, она первым делом
направилась к зеркалу. Облегченно вздохнула: зеркало тоже не показывало никаких
перемен в Ольгином облике, разве что выяснилось, что она чуточку бледнее
обычного. Что и не удивительно: попробуйте присутствовать при смерти колдуна,
сопровождавшейся множеством странностей…
В комнату осторожно проскользнула Дуняшка и молча маячила за
плечом с таким видом, словно у нее были неотложные дела.
– Что такое? – с легким раздражением осведомилась
Ольга.
– Барин о вас уж три раза спрашивали. Велели
пригласить, как только объявитесь…
– Зачем я понадобилась?
– Нам не докладывают… А только велено пригласить, как
объявитесь…
– Ну что же, – сказала Ольга спокойно. –
Подай палевое платье. И причеши, как полагается…
Глава 7
Наследство во всей красе
В кабинет генерала она вошла без всякого волнения – никогда
в жизни не приходилось испытывать перед князем не только страх, но и робость. К
некоторому ее удивлению, кроме князя в кабинете присутствовал и граф Биллевич,
давно успевший переодеться с дороги – в жемчужно-сером фраке, с безукоризненно
повязанным галстуком, заколотым булавкой с крупным брильянтом, а также при трех
орденских звездах. Ольга не узнала ни одной, так что все это, определенно, были
заграничные ордена. Вспоминая все, что говорила Бригадирша, она мысленно
зачислила беседу все же на счет старческого маразма: граф нисколько не походил
на долгоживущего чернокнижника, демонического в нем не усматривалось ни капли –
просто-напросто светский, элегантный молодой человек, как уже отмечалось,
Довольно симпатичный.
