– Уж не умом ли вы, сударыня, тронулись? –
произнес он столь ледяным тоном, что подмывало оглянуться, не замерзли ли
цветы, росшие под окном на клумбе.
– Андрей Дмитриевич, Андрей Дмитриевич… – покачала
Ольга головой с видом глубочайшего сочувствия. – При вашем уме и жизненном
опыте, генеральском чине и положении в обществе… Стыдно вам не знать того, что
знает в усадьбе любой поваренок…
Кажется, ей удалось сбить князя с толку. Он совершенно
утратил воинственный пыл, потому что такого тона и такого взгляда решительно не
ожидал, потому что Ольга держалась совершенно не так, как ветреной грешнице в
подобной ситуации следовало бы…
Она продолжала громко, уверенно, с видом осознающего свою
правоту человека:
– Андрей Дмитриевич, о том, что в доме нечисто, что
здесь давненько чудесит, знают, право слово, все до единого, не только дворня,
псари и конюхи, но и мы с Татьяной, и Устинья Павловна. Я имею в виду все эти
обманчивые мороки, все эти чертовы наваждения, которые можно наблюдать ночью…
да и средь бела дня тоже. Все об этом знают, кроме вас, все давным-давно даже
сплетничать перестали…
– Позволь, позволь… – Князь вяло попытался
перехватить инициативу, как толковому военному и подобало. – Ты обо всем
этом… Видения, привидения, оживающие картины и прочая мистическая белиберда?
– Именно, – отрезала Ольга.
– Слышать я об этом слышал, и не раз, – сказал
князь, вроде бы начиная обретать прежнюю уверенность в себе. – Но вот верить
в эту чушь меня никто не заставит. Устинья Павловна, меж нами говоря, начинает
полегоньку съезжать с ума, а тупое и неразвитое мужичье испокон веков сочиняет
дурацкие сказки…
– Сказки? – усмехнулась Ольга. – А своим
глазам вы верите? Верите, надо полагать… Вот и прекрасно. Пойдемте!
Она цепко ухватила князя за рукав домашнего сюртука и
потянула к двери. Ошарашенный ее напором, он не сопротивлялся, и Ольге довольно
быстро удалось увлечь его к чуть-чуть приоткрытой двери. Приподнявшись на
цыпочки, она быстрым доверительным шепотом сообщила князю на ухо:
– Давно хотелось вам сказать, но я боялась, что вы
станете смеяться по причине той самой прогрессивности и отрицания всей и
всяческой мистики… Не угодно ли?
Она кивнула на дверь «атласной» гостиной (именовавшейся так
из-за синей атласной обивки в мелкий золотой цветочек), и князь, не рассуждая,
придвинулся, всмотрелся в узкую щелочку, после чего застыл, как изваяние, издав
странный звук вроде жалобного писка…
Ольге не было нужды смотреть из-под его локтя. Она и так
знала, что его сиятельство сейчас там наблюдает в совершенном расстройстве
чувств: ею же самой созданную иллюзию, убедительную, ни в чем неотличимую от
реальности…
Посреди гостиной, примощенная лицом и грудью на вычурный
венский столик с гнутыми ножками и мозаичной крышкой, красовалась девица, судя
по платью – одна из горничных. Вот только платье у нее было задрано по пояс, а
сзади примостился великолепно узнававшийся господин камергер – и с превеликим
старанием, сияя победительной улыбкой, пользовал девку тем манером, который в
прочитанных Ольгой в величайшем секрете от всех мемуарах Казановы именовался
«итальянским». Картина была убедительная, неприглядная, исполненная, как
выражаются французы, экспрессии, а главное, ничем не отличалась, как и было
сказано, от доподлинной реальности…
Небрежно отстранив князя, Ольга распахнула дверь пошире и, стоя
на пороге, громко топнула ногой, крикнула:
– Брысь, сатанинское отродье!
Увлеченная итальянским блудом парочка моментально принялась
истаивать в воздухе, пока не исчезла окончательно – только в воздухе явственно
витал запашок серы.
Остолбеневший князь имел вид человека, коего вот-вот поразит
апоплексический удар. Опасаясь переусердствовать, Ольга подхватила его под
руку, увлекла обратно в кабинет, усадила за стол. Оглядевшись, налила полный
стакан вина из стоявшего тут же графина, опустошенного уже наполовину – князь
перед разговором с ней придавал себе таким образом решимости.
Осушив высокий стакан одним глотком, князь неловко ткнул его
рядом с графином и воззрился на Ольгу совершенно неописуемым взглядом, в
котором смешались самые разнообразные чувства, кои долго было бы перечислять.
– Ну вот, теперь вы убедились, Андрей Дмитриевич, что в
доме морочит? – сказала она чуточку даже и покровительственно.
– Быть такого не может…
– Но ведь было?
– Да, действительно… – Князь помял затылок. –
Но, в конце концов, есть естественнонаучное объяснение: кровь бросилась в
голову, я уже немолод… От жары такое тоже может почудиться превосходнейшим
образом…
– Жары особенной сегодня не было, – сказала Ольга,
прилагая героические усилия, чтобы сохранять серьезность. – Я же только
что видела то же, что и вы – Михаила Дмитриевича в непристойной позе с
какой-то… Что, и мне кровь бросилась в голову по причине возраста? Я же говорю:
все в доме имели случай хоть однажды да наблюдать загадочные вещи… или не
особенно загадочные, это как посмотреть… Бывало и позаковыристее – как мужички
выражаются…
– Но ведь тебя не было в спальне…
– Это вам так показалось, – сказала Ольга. –
А я всю ночь спала, видела сны… Убедились теперь?
– Черт знает что…
– Но вы ведь убедились? После того как собственными
глазами наблюдали одно такое омрачение?
– Пожалуй, – сказал князь растерянно. – Я
никогда не думал, что в наш век…
– Ну а что же поделать? – пожала плечами Ольга,
стараясь не подпускать в голос излишнее превосходство. – Оказывается, это
все же существует и не является одними лишь глупыми сказками неразвитого
крестьянского народа…
– Какая гадость…
– Совершенно с вами согласна. Тем более что и сама
оказалась невольным образом замешана – без собственного ведома…
– Господи боже мой! – простонал Вязинский. –
. Я и не знаю, как теперь просить у тебя прощения за все, что наговорил…
– Что вы, я вас уже простила, – сказала Ольга
быстро.
Чересчур велик был соблазн подольше послушать самые
прочувствованные извинения – но, во-первых, князь и сам стал игрушкой в руках
проходимца-брата, а во-вторых, если взглянуть беспристрастно, кое-какие настоящие
грешки схожего характера за ней все же имелись…
– Всю жизнь! – с горечью промолвил князь. –
Всю жизнь я старался не давать веры этим мужицким бредням, да и рафинированной
мистике тоже… Хотя слышал многое…
– Ну что же тут поделать, если оно существует, –
сказала Ольга. – Не в наших силах что-то переменить…
И подумала: а что, если рассказать князю все? Объяснить, что
представляет собою его дражайший братец, что это за шайка с ним нагрянула…
Нет, вряд ли поверит, даже теперь, после увиденного
собственными глазами. Правду иногда полезно человеку предоставлять крохотными
аптекарскими дозами, когда она слишком велика, в нее обычно не верят…
