Немец на миг поднял веки, и его хитрые глазки буквально
укололи собеседницу.
– И тем не менее вы, господин корнет, не идете к
Делонгу, к Генгроссу или к иным ювелирам, расположившим свои заведения на
главных улицах, а даете себе труд навещать наше захолустье…
– Что поделать, – сказала Ольга, не моргнув
глазом. – Порой даже при самых честных сделках люди стремятся избежать
огласки…
– О, разумеется, – согласился немец. – Вот вы
упоминали о прибылях… Могу вас уверить, милейший корнет, что они в нашем
ремесле весьма даже невелики. Что уж говорить о несуразной выгоде… Все это еще
нужно продать, а вот вам деньги следует отдать уже сейчас, не зная, когда я
возьму свое…
– По-моему, совсем не трудно будет продать такие
прекрасные камни.
– Ах, господин корнет, господин корнет! –
страдальчески поморщился немец. – Я ведь не учу вас воинскому искусству,
верно? Потому что прекрасно понимаю: в каждом ремесле свои секреты и
особенности. Как и в моем. Это только кажется, что камнями торговать просто, а
на деле здесь таится превеликое множество секретов…
Задумчиво уставясь в потолок, Ольга произнесла с
расстановкой:
– А в самом деле, не пойти ли мне к Делонгу?
Господин Шлитте встрепенулся:
– К этому мошеннику?! Да он вас обманет и обсчитает,
попомните мое слово! Фасад у него, конечно, в сто раз респектабельнее моего, но
изнанка…
– Тогда – к делу, – сказала Ольга.
– Я еще даже не посмотрел камни…
– Ну так сделайте такое одолжение.
– И, откровенно говоря, меня смущают некоторые аспекты…
– Вы что же, полагаете, что камни – краденые? –
возмутилась Ольга. – Да я вам за такое… – И она коснулась эфеса.
– Ну что вы, что вы, корнет! – замахал на нее
Шлитте узенькими ладошками. – Никто вас не подозревает в подобных вещах…
да и украшения подобные в числе украденных не значатся – мы ведь люди честные,
с полицией живем душа в душу и стремимся быть в курсе всех новостей… Но поймите
меня правильно, умоляю… Кроме вульгарной кражи, с драгоценностями случаются и
прочие разнообразнейшие… коллизии. Весьма разнообразнейшие… Молодой дворянин
всегда выпутается из неприятной истории, а все шишки достанутся бедному
ювелиру…
– Меня, право, умиляет выражение «бедный
ювелир», – сказала Ольга. – Все равно что «честный интендант» или…
Ну, впрочем, неважно. Я же вам уже говорил, что дело совершенно чистое. Когда
мы с офицерами были в увеселительной поездке, случайно наткнулись на клад.
Именно мне поручили продать находку, узнав, что я еду в Петербург. Так что все
честно… хотя вы правы, возможны некоторые… коллизии.
И она улыбнулась самым плутовским образом. Немец понимающе
покивал головой: в конце концов, если клад найден на чужой земле, о чем хозяин
не поставлен в известность, это и в самом деле являет собою нарушение законов
империи…
– Ну ладно, ладно… – протянул господи
Шлитте. – Давайте посмотрим…
Он взял лупу и принялся разглядывать сквозь нее не одно
какое-то украшение, а всю кучку, лежавшую на расстеленной материи…
Ольга едва сдержала удивленный возглас. Из глаз немца
исходило нечто вроде пучка светло-синего сияния, лупа его увеличила и словно бы
расширила, так что драгоценности оказались в конусе синего света. Она
старательно придала лицу безучастное выражение: обычному человеку замечать
такие вещи никак не полагалось. Ай да Шлитте, выходит, непрост немец…
Продолжалось это недолго. Сияние погасло, ювелир отложил
лупу и сказало словно бы с некоторым разочарованием:
– Да, вот именно…
С чем она столкнулась, с какой разновидностью колдовства,
Ольга не могла определить – но подозревала, что это было что-то вроде проверки
ее искренности, иначе почему немец стал уныл? Должно быть, и в самом деле
увидел, что имеет дело с кладом, а значит, цену не собьешь так, как сбивают ее
на заведомо ворованное…
Шлитте долго перебирал драгоценности, откладывая их по одной
направо, шевелил губами, что-то прикидывал про себя. Потом принялся за монеты.
Потом долго перебрасывал костяшки счетов, старательно бормоча под нос нечто
непонятное. И наконец назвал цену.
Это был, конечно, не грабеж, но что-то чертовски к нему
близкое. Ольга преспокойно назвала свою – уж в чем в чем, а в стоимости
драгоценностей девушка с определенного времени прекрасно разбирается, даже не
будучи колдуньей…
– Ограбить меня хотите? – взвился Шлитте.
– Ну что вы, – усмехнулась Ольга. – Наоборот,
иду на некоторые уступки. И не говорите, что вы ничего на этом не заработаете,
все равно не поверю…
Тяжко вздохнув, господин Шлитте осведомился:
– Господин корнет, вы случайно не из евреев? Нет? А немцы
у вас в роду имеются? Или, на худой конец, греки?
– Полагаете, русский человек торговаться не приучен?
– Ну, большей частью…
– Считайте, что я – исключение, – сказала
Ольга. – Давайте с этим покончим. Или вы даете мою цену, или я все-таки
рискну пойти к Делонгу…
– Ах, господин корнет, кто бы мог ожидать, что под
столь юной внешностью скрывается душа опытного торговца…
Он говорил что-то еще, плел пустяки, но Ольга не обращала
внимания. Гораздо интереснее оказалось то, что слова немца сопровождало: от его
плавно двигавшихся над столом ручек стали исходить полосы белесого тумана,
пронизанные тусклыми искорками – они тянулись к Ольге, смыкались, словно
закутывая ее в некий кокон…
Вот эти штучки она знала: клятый немец пытался, пусть и не
особенно искусно, повлиять на нее, подавить волю, заставить согласиться на его
цену. Нельзя сказать, чтобы он был особенно силен, но, судя по ухваткам, не
новичок в этом ремесле, умело и уверенно действует…
Велик был соблазн треснуть его в ответ так, чтобы полетел
вверх тормашками – с ним она бы справилась. Но выдавать себя не стоило, и Ольга
сделала так, чтобы ювелировы заклинания обтекали ее, как вода обтекает
неподъемный камень, бесцельно утягивались куда-то в пространство – и
позаботилась, чтобы немец не понял, в чем тут дело, не догадался, не заметил
отпора…
Прошло еще несколько минут, прежде чем господин Шлитте понял
всю тщетность своих усилий и уныло замолчал.
– Ну, что же? – спросила Ольга, сделав такой жест,
словно собиралась вновь все завернуть. – Я ухожу к Делонгу?
– Зачем же! В ваших аргументах есть рациональное зерно,
и вы меня убедили, я обожаю логику, как всякий немец…
И он, страдальчески вздыхая, принялся выкладывать на стол
ассигнации, имеющие хождение наравне со звонкой монетой, а также саму эту
монету в виде серебряных рублей и золотых полуимпериалов. Ольга не сводила с
него глаз, ожидая очередного подвоха, но не усмотрела такового: это были самые
настоящие деньги, а не те обманные, что очень быстро превращаются в кармане
когда в черепки, когда в угольки…
