Олорин, важно кивавший головой по ходу этой речи, внезапно встрепенулся:
— Кстати, Уриэль! Ты не искал здесь записки Орлангура?
— Искал и даже нашел. Посмотри вон на том столе.
Мы с Олорином направились к указанному столу. Странно, но я чувствовал какое-то необъяснимое волнение. Какое мне дело до Орлангура, но, с другой стороны, все-таки Великий Дракон — одна из самых знаменитых легенд Средиземья…
Стол. Куча пергамента на столе. Похоже, тут были еще и записки на папирусе, но папирус давно истлел. Так, что у нас на пергаменте? На каком это языке вообще написано? Видимо, я сказал это вслух, потому что Уриэль немедленно ответил:
— Не знаю. В Средиземье нет такого языка, это я проверял. Может, язык майаров, а, Олорин?
Олорин отрицательно помотал головой.
— Странно, — сказал Уриэль, — я был уверен, что это ваш язык. Иначе… Я даже не знаю, что это может быть. Разве что Орлангур посещал другие миры до своего исчезновения?
Олорин, задумчиво рывшийся в горе пергамента, внезапно замер, разглядывая один лист. Я заглянул через его плечо, это, конечно, неприлично, но что делать, мне же интересно, что так захватило внимание великого майара.
На листе пергамента, который Олорин держал в руке, были стихи. Стихи ни с чем не перепутаешь, даже если не понимаешь, на каком языке они написаны. Короткие рубленые строки, число рун в каждой строке подчиняется повторяющемуся ритму… Ну и так далее. Так вот, Олорин держал в руках именно стихи. В количестве двух штук, причем записанных разными рунами. Или… Нет, это одно стихотворение на двух разных языках. Точно, руны разные, но ритм один и тот же. Олорин увидел, что мы с Уриэлем пристально и ожидающе смотрим на него, пожал плечами и прочитал стихотворение вслух. Никто из нас ничего не понял.
— Это наш язык, язык валаров и майаров, — пояснил Олорин. — То, что справа. А то, что слева… Это тот же язык, на котором написаны другие свитки… Не знаю, никогда не видел ничего похожего. Оригинальное стихотворение. Сейчас попробую перевести…
И Олорин перевел.
16
Темно.
Наш мир во тьме прозябает.
Всегда
И все продается здесь.
Мы спим.
Весь мир за окном пылает.
Молись —
Бог выдаст благую весть.
Ничто не свято
Здесь, там и тут.
Кредит растрачен.
Я ухожу, мне предстоит дальний путь.
«Мелькор мой бог», —
Шепчет ночной поток.
Мелькор мой бог.
Война.
Гибель в сиянье славы.
Домой
Возвращаемся на щите.
Упасть!
Творец, спаси от расправы.
Лежи!
Топор палача в руке.
Ничто не свято
Здесь, там и тут.
Кредит растрачен.
Закон нарушен, но будет ли суд?
«Мелькор мой бог», —
Шепчет ночной поток.
Мелькор мой бог.
Я живу в темноте,
Не имея путеводной звезды.
Я шепчу в твоих снах.
«Мелькор мой бог», —
Шепчет ночной поток.
Мелькор мой бог.
— Странные стихи, — сказал Уриэль, — очень странные. Что такое бог, кстати?
— Почти то же, что и Творец. Виртуальная сущность, устанавливающая правила в мире. Существо, не являющееся богом, может подвергаться обожествлению, после чего воспринимается разумными как бог. Вроде того, как хоббиты обожествили меня.
— Бог — это аватар? — спросил я.
— Можно и так сказать. Нет, скорее, бог — это понятие, объединяющее Творца и аватара. Кстати, в оригинале было… Как бы это сказать по-аннурски… Проводник, что ли… Я старался сохранить стихотворный ритм, заменяя некоторые слова на эмоционально близкие, при этом смысл неизбежно искажается.
— Значит, Орлангур теперь выступает на стороне тьмы? — задумчиво произнес Уриэль. — Не ожидал.
— И правильно, — раздался голос из темного угла пещеры. И на свет вышел человек — мужчина среднего роста с совершенно непримечательным лицом (опять маска, без всякого сомнения), одетый в зеленый плащ. Он подождал, когда мы его достаточно подробно рассмотрим, и продолжил свою речь:
— Я никогда не выступал на стороне тьмы и не собираюсь этого делать в будущем. Впрочем, я так же далек и от дела света, я — третья сила, дух познания, возведенного в абсолют. Это мой путь, я не утверждаю, что он единственно правильный, но я его выбрал и не собираюсь с него сворачивать.
И он замолчал, ожидая реакции. Реакция оказалась неожиданной.
— Почтенный Орлангур, — сказал я неожиданно для самого себя, — почему у тебя в каждом глазу всего один зрачок, а не четыре, как написано в Оранжевой книге?
— Идиот! — ответил Орлангур. — Какая разница, сколько у меня зрачков? Маг моего уровня может выбирать любой облик. А четыре зрачка… Это просто дешевый трюк, чтобы производить впечатление на разумных. Я считаю вас выше подобных фокусов.
Олорин приподнял лист пергамента и спросил:
— Это твои стихи, почтенный Орлангур?
— Нет. Я нашел эти стихи в одном из астральных миров, там их много. Эти мне понравились, я их перевел. Но я не разделяю мнение автора.
— А кто автор?
— Кто-то из астральных сущностей того мира. Там было упоминание перед текстом… Кстати, авторов двое… Дик… Диксон, что ли… И Мур… не помню.
— Ты посетил много миров, почтенный Орлангур, — сказал Уриэль, — и ты, очевидно, обрел большие знания в этих мирах. Ты не поделишься с нами?
— Нет, — отрезал Орлангур, — более того, я оставляю вас в живых только потому, что убить вас не в моих силах. Мне стоило бы дематериализовать тебя, почтенный Уриэль, во время твоего первого визита сюда. Может быть, тогда ты не притащил бы сюда майара. Мелькор тебя разорви, Уриэль, зачем ты решил сдаться майарам? Я возлагал на тебя такие надежды!
— Я не сдался майарам, — возразил Уриэль. — Олорин присутствует здесь не как майар, а как частное лицо.
— Частное лицо! — передразнил Орлангур. — Думаешь, я поверю в этот бред? Думаешь, я не знаю, какими магическими узами опутаны майары? Когда вы вернетесь в Средиземье, Манве уже через несколько минут будет знать о том, как пройти сюда. Нет, почтенные, я не могу допустить вас в пределы Великой Сферы. Жалко терять доступ в родной мир, но другого пути отрезать порождениям Арды доступ в миры Великой Сферы, к сожалению, нет.
— Что это за Великая Сфера, которую ты постоянно упоминаешь? — спросил Уриэль.
