— А это не твоего ума дело! — резко ответил Орлангур. — Ты притащил сюда майара и тем самым не оставил мне выбора. Я закрываю врата миров и не советую вам прорываться сквозь них вслед за мной. Обратно вам не вернуться.
— Подожди, Орлангур! — взмолился я. — Перед тем как уйти навсегда, расскажи мне, что случилось с Фол ко Брендибэком. Как закончился его путь?
— Фолко жил в пределах Великой Сферы, пока не умер от старости. А о том, как он покинул Средиземье, лучше спроси у почтенного Олорина. — Орлангур нехорошо ухмыльнулся и исчез.
Несколько секунд спустя магическая волна прокатилась по пещере. Врата миров закрылись навсегда.
17
Олорин и я сидели на ступенях исполинского трона и молчали. Глупо получилось. Шли-шли, и вот на тебе, цель путешествия помаячила перед самым носом и бесследно сгинула.
— Скажи мне, почтенный Олорин, — вежливо обратился я, — что имел в виду Орлангур, когда говорил про Фолко?
— Не скажу, — резко ответил Олорин, — и не проси. Это, пожалуй, самая позорная страница в истории валаров. Брр… — Он передернул плечами. — После Исхода творился такой бардак… Нет, больше я тебе ничего не скажу.
— А правда, что Манве узнает все, что знаешь ты?
— Не знаю. До этого момента я думал, что нет, но теперь не знаю, что и думать. Орлангур никогда не лжет. Иногда умалчивает, но не лжет, видимо, считает ложь недостойной духа познания. Тоже позорная страница. Даже возвращаться не хочется.
— Если ты не вернешься, летом оживет твой зомби.
— Возможно, это лучший выход. А что, — Олорин натянуто улыбнулся, — будет два Олорина, один в Средиземье, а другой — хрен знамо где. Ты ведь бывал раздвоенным?
— Бывал.
— И как?
— А никак. В первые минуты после объединения ощущения очень странные, но не болезненные, а потом очень быстро привыкаешь. А до объединения вообще не ощущаешь ничего необычного.
Олорин тяжело вздохнул.
Из тьмы вынырнул Уриэль.
— Ну что, путешественники, — сказал он, — загрустили? А зря. Я тут в прошлый раз оставил один артефакт…
Уриэль замолчал, наслаждаясь театральным эффектом.
— И что? — Я не выдержал первым.
— А то, что, помимо врат, тут еще есть каналы. Я, конечно, не большой мастер пробивать каналы в другие миры, почтенный Олорин владеет этим искусством куда лучше, я бы не рискнул уходить в междумирье по каналу без помощи опытного товарища… Но провести сканирование соседних миров я могу и сам.
Уриэль снова замолчал, приняв эффектную позу.
— Не тяни! — взмолился Олорин. — Договаривай!
— Так я уже почти все сказал. В общем, я просканировал кое-какие миры… Большинство из них — чисто астральные, но есть и такие, где можно жить в нормальном теле. Есть даже один мир, где действует магия. Вроде бы.
— У тебя есть координаты?
— А как же!
— Тогда чего мы тянем?
— Ну… я не знаю, — Уриэль, кажется, растерялся, — надо бы отдохнуть, поесть, поспать. Нельзя же лезть очертя голову неизвестно куда, даже не отдохнув.
— Ты что, сможешь сейчас спать? — удивился Олорин.
— Гм… пожалуй, нет.
— Ну так пошли!
— Ладно, пошли, — согласился Уриэль. — Он взял со стола первый попавшийся лист пергамента. — Гляди, Олорин, еще одни стихи с переводом.
Олорин взял лист в руки и несколько минут всматривался в него, беззвучно шевеля губами. Наконец он произнес:
— Прямо про нас. Орлангур, он что, пророк или издевается?
И Олорин начал декламировать:
И дорога стала мне как жена.
Только гордость и честь мне нужна,
Я испил эту чашу до дна,
Все, что нужно, дала мне она,
Все, что нужно магу.
И влачусь я, слепой, словно крот.
Только знание движет вперед.
Куклами двигает кукловод.
Путник страждущий,
Странник жаждущий,
Называй меня хоть бомжом.
Но мой выбор со мной навсегда,
И свобода со мной навсегда,
И решаю я сам за себя,
Где бы я ни бродил,
Дом мой всюду, где знают мой скилл.
И земля для меня словно трон,
Тем, кто знает, не нужен поклон.
Под бродячей звездой я рожден,
Одинок, но удовлетворен —
Это главное.
Никому не поймать меня в сеть,
Лучше приобретать, чем иметь.
Нет меня там, где бал правит плеть.
Путник страждущий,
Странник жаждущий,
Называй меня хоть бомжом.
Но мой выбор со мной навсегда,
И свобода со мной навсегда,
И решаю я сам за себя,
Где бы я ни бродил,
Дом мой всюду, где знают мой скилл.
Мое тело лежит средь могил,
Но мой дух правит сотнями сил,
Где бы я ни бродил.
Олорин замолчал, с минуту в пещере стояла тишина. Наконец Уриэль прервал молчание.
— Ну что, путники страждущие, — сказал он, — будем пробивать канал или все-таки поедим и спать?
— Пробивать, — резко сказал Олорин.
— Пробивать, — подтвердил я.
— Ну что ж, пробиватели каналов, давайте пробивать канал, — подытожил Уриэль. — Олорин, мне потребуется твоя мана. Хэмфаст, от тебя пока пользы немного, просто держись поближе к нам. Дальше трех футов не отходи. Ну, поехали!
Пару минут ничего не происходило. А потом волшебный огонь, зажженный Олорином, начал понемногу тускнеть, пещера все больше и больше наполнялась мраком, причем освещенный круг не сжимался под натиском мрака, просто разница между светом и тьмой становилась все менее значительной и… важной, что ли. Трудно описать это чувство. Мир растворялся, воздух постепенно превращался в подобие вязкого студня, двигаться становилось все труднее, наконец это стало совсем невозможно. Еще пять минут (или пять часов?), и вязкая пассивная среда стала затруднять дыхание. Я попытался дышать чаще и глубже, но это не помогало — чем выше вздымалась моя грудь, тем больше сил уходило, но измененный воздух больше не давал телу требуемых сил. Невероятным усилием воли я заставил себя умерить дыхание. Стало чуть легче, но, как говорят аннурские маги, процесс уже пошел. Сознание начало плыть, и я внезапно понял, что моя вторая жизнь вот-вот кончится так же бесславно, как и первая.
