— Откуда ты точно знал это? — удивился я, одновременно почувствовав некоторое облегчение. Уриэль понял то, что не понял я, не потому, что я дурак, а потому, что он изначально знал что-то мне неизвестное.
— Не было обрыва канала, — пояснил Уриэль. — Бывает, что в процессе группового перехода рвется канал, и тогда один из группы погибает, а из остальных кто-то переходит в мир назначения, а кто-то остается на месте. Но разрыв канала — это такая вещь, которую нельзя не заметить. У нас этого не было, и поэтому ты должен быть здесь.
— Я не знал этого, — сказал я. — Ну, того, что если не было обрыва канала, то все должны добраться до цели. И когда заклинание поиска сообщило, что тебя нет, я подумал, что до цели добрался один я.
Уриэль кивнул.
— Это понятно. На твоем месте я подумал бы то же самое. Но я не на твоем месте. — Он улыбнулся. — Так вот, я сделал вывод, что заклинание поиска здесь работает по-другому. И я стал разбираться, в чем отличия. А отличия тут очень своеобразные. Не уверен, что Арканус разумен, эта гипотеза слишком уж отдает сапиентоцентризмом…
— Чем-чем? — Мне показалось, что я недослышал.
— Сапиентоцентризмом, — повторил Уриэль. — А, ну да, откуда же тебе это знать, ты в Дейле не учился.
— А ты учился? — Я в очередной раз поразился тому, что мой учитель за свой трехтысячелетний век, кажется, успел побывать везде.
— Учился. В Дейлском университете. Даже диплом получил, — Уриэль усмехнулся, — по специальности прикладная ветеринария. У них на Востоке интересная философия, я ради нее и поступил в университет. Так вот, сапиентоцентризм… Когда разумный сталкивается с непознанным, он неизбежно попадает под влияние трех тенденций, затрудняющих познание истины. Сапиентоцентризм, анимизм… и еще что-то третье, не помню уже… Сапиентоцентризм — это стремление искать во всем непонятном проявления разума. Возможно, он так развит у нас, потому что наш мир создали валары — такие же разумные существа, как и мы, только более могущественные. Мы привыкли, что все, что есть в мире, создано разумом, и потому мы всюду подсознательно ищем разумные сущности, даже там, где их нет. Интересно, какая философия возникла бы в мире, который возник сам по себе, без определяющего влияния разума Творца? Впрочем, это глупости, такой мир не может существовать. Короче говоря, я не исключаю, что разумность Аркануса только кажущаяся.
— Но как тогда объяснить, что все мыслеобразы местных жителей крутятся вокруг меня?
— Не только вокруг тебя, — поправил меня Уриэль, — вокруг меня тоже. И еще вокруг хозяев, только не самих хозяев, а их государственной деятельности. Если вдуматься, тут нет никаких противоречий. Мы привыкли, что мир Средиземья функционирует по законам объективного идеализма…
— Чего?
Уриэль вздохнул:
— Жалко, что ты не изучал философию. Первый вопрос философии: что первично — материя или разум?
— Конечно, разум! Ведь материя может быть создана разумом, хотя бы магическим образом, а материя не может породить разум.
— Спорный вопрос. Орлангур, например, считает, что его разум порожден случайными флуктуациями материи на границах Арды. Но в целом ты прав, разум действительно стоит выше материи. Это называется идеализмом.
— А что, бывает еще и материализм?
— А почему бы и нет? Несложно представить себе мир, в котором материя выше сознания. В нем не может действовать магия и не могут существовать валары и майары, но все остальное может быть таким же, как у нас. Дейлские философы любят рассуждать о всяких отвлеченных вещах, они даже придумывают сказки, в которых действие происходит в выдуманных мирах, это называется фэнтези.
— Зачем они это делают? — изумился я. — Зачем тратить время и силы на придумывание несуществующих историй о жизни несуществующих существ в несуществующих мирах?
— Хотя бы затем, что, моделируя миры, основанные на иных базовых принципах, мы лучше познаем родной мир. Так о чем бишь я… фэнтези… В фэнтези часто фигурируют материалистические миры, и, надо сказать, это довольно интересные миры. В материалистическом мире с большой вероятностью существует только одна разумная раса, там гораздо меньше разнообразие неразумных существ, скорее всего там нет ни нежити, ни нечисти, общественный прогресс идет главным образом в направлении создания артефактов…
— Каких еще артефактов? Там же нет магии!
— Артефакт может существовать и без магии, просто у нас такие артефакты не делают, потому что это глупо. Но около четырехсот лет назад Пух из Дейла на спор сотворил артефакт, полностью лишенный магии. Это была повозка, внутрь нее заливали земляное масло, зажигали огонь, и она ехала, будто в нее запряжены невидимые лошади.
— Как такое возможно без магии?
— Мир не исчерпывается магией, в мире есть много других закономерностей, которые можно использовать для своего блага. Просто магия гораздо удобнее. Пух строил самодвижущуюся повозку почти два года и затратил на нее вдесятеро больше золота, чем выиграл в споре. Впрочем, я компенсировал ему издержки…
— Ты?
— Ну да, я. Это я спорил с Пухом. Идея сотворения немагического артефакта привлекала меня давно, просто жалко было тратить время и силы. И правильно — результат оказался в точности таким, как я и предполагал с самого начала, немагические артефакты создавать можно, но нецелесообразно. Если, конечно, в мире есть магия. А если магии нет, тогда немагические артефакты — основной путь развития общества. Вернемся в Средиземье, обязательно загляни в библиотеку Дейлского университета, пищи для ума там хватает. Так о чем мы… да, идеализм. Разум выше материи. Когда мы признаем это, возникает второй вопрос — чей разум первичен?
— Ясно чей — Эру Илуватара.
— Естественно, ведь это он сотворил мир. Это называется объективным идеализмом.
— Почему объективным?
— Потому что первичный разум существует объективно, являясь внешним по отношению к субъекту познания. А еще бывает субъективный идеализм.
— Это когда смотришь на мир со стороны Творца?
— Да. В Средиземье субъективный идеализм существует только для Эру. А попробуй представить себе мир, в котором субъективный идеализм существует для всех.
— Каждый — Творец? Бред!
— Ну почему же бред? Во-первых, даже у нас каждый маг в какой-то степени творец, особенно если учесть высшую магию. Если бы все разумные существа Средиземья вдруг научились высшей магии, идеализм нашего мира стал бы скорее субъективным, чем объективным.
— Но здесь, в Арканусе, высшей магией вообще никто не умеет пользоваться.
— Я в этом не уверен. Хозяева…
— Тоже не умеют.
— Откуда ты знаешь?
Я самодовольно усмехнулся:
— Некоторое время я был Обериком… — И я начал рассказывать о приключениях себя предыдущего. Мне пришлось прерваться, чтобы принести пиво, трудно долго говорить, не промачивая глотку время от времени. s Когда я закончил, Оберик выглядел потрясенным.
