– Можете ли вы описать его?
– Попытаюсь, – сказала она. – Но он удивительно неприметный
человек…
– Как он одет? – спросил Дрейк.
– Довольно скромно.
– Рост?
– Примерно пять футов восемь дюймов.
– Возраст?
– Лет тридцать – тридцать пять.
– Полный или худощавый?
– Ни то, ни другое. Довольно плотный, но не грузный.
– Вы обратили внимание на его галстук?
– Да, неяркий, такой же неприметный, как и костюм. Наверняка
он был приобретен в магазине готовой одежды.
– Я думаю, что это профессиональный детектив, – сказал
Дрейк. – Хотя есть нечто странное.
– Что?
– Он одет не так, как одеваются при слежке в открытую.
– Что такое слежка в открытую? – спросила миссис Ансон.
Дрейк посмотрел на Мейсона и попросил:
– Объясни ей, Перри.
– В детективном деле, – сказал Мейсон, – имеется два вида
слежки, миссис Ансон. Профессионального наблюдателя очень трудно обнаружить. Он
делает все, чтобы не попадаться на глаза своему объекту. Если же он
предполагает, что его заметили, сразу звонит в свою контору и просит замены.
При слежке в открытую оперативник, наоборот, старается привлечь внимание
объекта, чтобы тот понял, что за ним установлено наблюдение. Для этого он
проделывает все, чего ждут от сыщика. Не заметить его просто невозможно.
– Но кому может понадобиться слежка в открытую? – спросила
миссис Ансон.
– Оперативник при этом виде работы с объектом всегда
работает с кем-то в паре, – улыбнулся Мейсон.
– Что вы имеете в виду?
– При слежке в открытую действуют двое.
– Двое?
– Да, партнер наблюдающего – человек, который входит в
доверие к объекту. Это обычно случайный знакомый, который добивается того,
чтобы знакомство быстро переросло в дружбу.
– Я не сторонница скоропалительной дружбы, – сказала миссис
Ансон.
– Давайте посмотрим на дело под другим углом, – сказал
Мейсон. – Предположим, вы случайно знакомитесь с женщиной, вкусы которой
решительно во всем совпадают с вашими. К тому же она вам симпатична, отличается
деликатностью, тактичностью и добросердечием. Едва ли вам может прийти в
голову, что кто-то специально изучил ваши привычки и вкусы, а затем подослал к
вам человека, который намеренно внушил вам уверенность, будто вы воистину
родственные души с одинаковыми симпатиями и антипатиями, предрассудками и
интересами. Планом предусмотрены частые встречи с этим человеком, и вы
постепенно проникаетесь к нему доверием.
– Продолжайте, – попросила Сельма Ансон.
– В нужное время, – сказал Мейсон, – он сигнализирует
второму оперативнику, ведущему слежку в открытую, и тот начинает ходить по
пятам за объектом до того момента, когда объект не обратится к первому агенту
со словами: «Посмотрите вон на того человека, который идет за нами. Вот уже дня
три или четыре он не отстает от меня!» Если же объект окажется невнимательным,
инициативу возьмет в свои руки сам агент и скажет: «Взгляните на типа, который
повсюду нас сопровождает. Не поворачивайте головы, давайте дойдем до угла, там
вы сможете его внимательно рассмотреть. Мне кажется, он следит за нами».
– И для чего все это? – с явным интересом спросила Сельма
Ансон.
– Для того, – пояснил Мейсон, – что затем на какое-то время
наступает затишье, но через день-два наблюдатель уже снова на месте, и первый
оперативник говорит: «А ведь этот тип не оставляет нас в покое…» Естественно,
вы начинаете рассуждать об этом, и агент непременно пожалуется: «Боже мой, ума
не приложу, зачем кому-то вздумалось следить за мной?» Тяжело вздохнув, он
неуверенно добавит: «Конечно, кое-какие основания имеются, но это до того
сомнительно… просто не верится…» Естественно, вы спрашиваете: «Боже, какие же
могут быть основания?» И вот тут-то оперативник выложит свои козырные карты.
Давайте предположим, что объект подозревается в отравлении соседских кошек.
– Кошек? – воскликнула Сельма Ансон.
– Кошек, – подтвердил Мейсон. – Травит соседских кошек.
Миссис Ансон нахмурилась.
– Итак, – продолжал Мейсон, – оперативник заявляет:
«Пожалуй, он действительно преследует меня. Понимаете, по соседству со мной
проживают люди, которые обвиняют меня в отравлении их кошек. Я действительно
терпеть не могу этих животных, об этом всем известно. Кто-то занялся
истреблением кошек в нашей округе, а подозрение пало на меня. Вот я и подумал,
не следит ли этот тип за мной в надежде раздобыть доказательства? На прошлой
неделе околел какой-то очень породистый и дорогой кот, а его хозяин выкрикивал
угрозы в мой адрес, не стесняясь в выражениях».
Сельма Ансон внимательно слушала.
– Затем, – сказал Мейсон, – агент рассуждает о людской
мнительности и длинных языках, ну а объект, естественно, интересуется, являются
ли подозрения соседей обоснованными. Оперативник после некоторого колебания
скажет: «Хорошо, вам-то я могу признаться, потому что уверен, вы не станете
злоупотреблять моим доверием. Действительно, я их травлю. Ненавижу кошек. Эти
вредные твари рыскают по моему саду и охотятся на птичек, которых я стараюсь
приручить. У меня устроены кормушки на окнах, очаровательные птички все время
прилетают и требуют корма. Мне доставляет неизъяснимое наслаждение следить за
тем, как они клюют зерна. Но проклятые коты узнали об этом и собираются у меня
в саду. Я считаю, что люди обязаны присматривать за своими животными и не
разрешать им разгуливать где вздумается. Ведь если у человека есть собака, он
не разрешает ей свободно бегать по соседским участкам. В отношении же кошек у
людей нет никакой ответственности, они смеются мне в лицо, когда я жалуюсь на
их мерзких убийц, целыми днями прячущихся в моих кустах и подкарауливающих
ручных пташек. Я объяснял соседям, что кормлю птичек, пусть они запирают своих
кошек дома, но они не приняли меня всерьез. Что мне оставалось делать? Я купил
отравы, закатал ее в сырой фарш и разбросал по саду, умоляя небеса, чтобы все
коты, приходящие в мой сад охотиться на птичек, издохли».
– А затем? – с неподдельным интересом спросила Сельма Ансон.
– Затем объект наверняка воскликнет: «Господи, наши взгляды
совпадают решительно во всем! Откровенно говоря, я тоже прикармливаю птичек на
подоконнике и фотографирую их через стекло. У меня есть несколько превосходных
снимков, но потом на меня ополчились все окрестные коты, и я хоть и не зашел
так далеко, как вы, но все же подбросил отравы одному самому наглому коту,
который не желал вылезать из моего сада». После этого оперативник
поинтересуется, трудно ли было раздобыть отраву. И вот тут-то, ничего не
подозревая, объект выложит все подробности и про яд, и про то, как он его
использовал. Оперативник, понятно, имеет при себе миниатюрный диктофон, и на
пленке будет зафиксировано каждое слово доверчивого объекта… Такой метод,
конечно, дороговат, но бывают случаи, когда люди готовы выложить любые деньги,
лишь бы добыть неопровержимые доказательства.
