Вот теперь он выглядел должным образом – как человек,
обнаруживший у себя в штанах гранату с выдернутой чекой и оттого боявшийся
шелохнуться. Казалось, вот-вот удар хватит – нет, конечно, чересчур сильная
личность для того, чтобы вульгарно хлопаться в обморок, но плюху он получил
качественную и еще от нее не опомнился...
– Я, конечно, дурочка, – сказала Марина. –
Классическая блондинка из анекдотов. Но вы не слышали, хорошие мои, про такое
ученое и длинное словечко – инстинкт самосохранения? Штука эта даже с дурочками
чудеса делает, нешуточную оборотистость им придает...
Сатаров с застывшим лицом произнес длинную фразу, целиком
состоявшую из виртуозной нецензурщины – вроде бы не в адрес Марины, просто
выплеснул эмоции…
– Боже, какие вы слова говорите... – сказала Марина с
победной ухмылкой. – Я и половины не знаю, но чувствую, что это сплошь
похабень...
Она могла поклясться, что во взгляде Сатарова, брошенном
поверх плеча Марины на сообщницу, присутствовала некоторая беспомощность. «Вот
так, болван, – подумала она с нешуточным превосходством. – Все уже
разложил по полочкам и расписал наперед. А теперь не в состоянии с ходу
перестроиться. Коварства-то хватает, и убить можешь без всяких сомнений, по
роже видно, а вот особой гибкости ума и быстроты соображения что-то не
замечается...»
– Я вас предупреждала, – сказала Вика над ее
ухом. – Ум и хитрость – порой разные вещи. Эта стервочка чертовски не
хочет пороться однажды, потому что все потеряет. И выкручиваться будет
виртуозно, ей, надо полагать, не впервые...
Он сдержался, хотя открыл было рот. Ни слова не сказал. Но в
его растерянном взгляде, обращенном к Вике, явственно читались немая мольба и
просьба о немедленной помощи: мол, что же делать-то и как выкручиваться.
Над ухом Марины послышался короткий смешок Вики. Ее лица
Марина, разумеется, не видела, но не сомневалась, что та улыбается не без
некоторого превосходства. Это чувствовалось и по тону, когда она заговорила:
– А в общем, эта паршивка права. Продвигаясь в прежнем
направлении, немногого добьемся. Линия защиты, что скрывать, убедительно
выбрана...
– Но! – вскрикнул Сатаров, подавшись вперед.
Вика встала, прошла на середину комнаты и остановилась,
глядя вверх, что-то мысленно прикидывая, заложив руки за спину и беззвучно
насвистывая что-то про себя, некоторое время стояла с задумчивым, озабоченным
лицом. Лучезарно улыбнулась:
– Люблю я спасать положение, из безнадежных ситуаций вмиг
выламываться... А собственно, ничего тут нет безнадежного. Мы просто-напросто
на ходу перестраиваемся. Ни тактики, ни стратегии не меняем, всего-то навсего
отягощаем положение клиента... Даты нет, говоришь? Декорации неубедительные и в
качестве доказательства неподходящие? Ну, значит, моментально сделаем
у б е д и т е л ь н ы е...
Она вынула телефон, отошла к окну и, повернувшись спиной,
произнесла несколько фраз, так тихо, что Марина не разобрала ни слова,
наверняка и Сатаров тоже. Спрятав крохотную блестящую коробочку в карман,
обернулась, улыбаясь весело, и даже такое впечатление, озорно:
– Муж все равно в картишки дуется, и это надолго... –
повернулась к Сатарову: – Не откажите в любезности, посмотрите в спальне. Там
полно ее шмоток. Принесите пару платьев, еще что-нибудь из одежды...
Он все еще ничего не понимал, но живенько вскочил и
направился в спальню. Что до Марины, она наблюдала происходящее без малейшего
страха – с чего бы вдруг? – с откровенным любопытством. Приблизившись
к ней танцующей походкой, Вика рывком выдернула руку из кармана, меж ее большим
и указательным пальцем выскочило узенькое блестящее лезвие. Марина невольно
отшатнулась, когда оно покачалось вправо-влево и сверху вниз перед ее лицом,
коснулось щеки.
– Значит, так... – сказала Вика, наклонившись,
гипнотизируя ее холодным неподвижным взглядом. – Если начнешь орать или
дергаться, я в три секунды твою смазливенькую мордашку так разрисую, что
никакие дорогущие хирурги не помогут. Я сумею, не сомневайся... Смекнула? Кому
бы ты потом ни жаловалась и каковы бы ни были последствия, рожицу тебе уже никакое
чудо не приведет в первоначальный вид. Ни один хахаль не позарится, разве что
придется тебе морду тряпкой закрывать... Ты, по-моему, не такая уж дура. Вот и
прикинь...
«Эта может, – подумала Марина, глядя в спокойные серые
глаза. – К ней надо относиться серьезно, потому что она явно не знает
слова «не удалось...»
– Что тебе нужно? – спросила она уже с некоторым
испугом, как и полагалось по роли в данной ситуации.
– Да пустяки, – сказала Вика. – Выполнить все, что
мне поручили, только-то и всего. Есть у меня такая дурацкая привычка: всегда
выполнять поручения в точности и в срок...
Показался Сатаров, с чуть растерянным видом держа охапкой
парочку платьев, туфельку, что-то из белья. Моментально все это у него забрав,
Вика оглянулась, одно платье бросила на столик, второе вместе с бельем – на
пустое кресло. Что-то прикинула, задумчиво прикусив нижнюю губу.
– По-моему, все просто отлично, – сказала она. –
Танюша, если ты, часом, не знала, нас сейчас старательно снимает парочка
скрытых камер...
Марина с видом полнейшей ошарашенности выругалась ничуть не
слабее, чем давеча Сатаров, сказала грустно:
– Кто ж знал, что здесь такой притон...
– Ты тут ни при чем, милая, – ответила Вика
нетерпеливо. – Кто ж твоего муженька просил играть в такие игры... Ну,
начали?
– Что начали? – спросила Марина.
– Свеженький компромат делать, вот что. И смотри у
меня, тварюшка: если будешь барахтаться или строить кислую морду, я тебя, как
обещала, порежу качественно. Все должно выглядеть естественно и непринужденно,
понятно?
Она спрятала ножик и моментально переменилась, как хорошая
актриса стояла, закинув руки за голову, улыбаясь весело, чуть ли не влюбленно.
Расстегнула пуговицы сверху донизу и сняла блузку; как Марина и предполагала,
под ней не оказалось ни белья, ни белых полосок, один ровный загар. Подошла
легкой походкой, притянула Марину к себе, прильнула к губам, чуть запрокинув
девушку назад, стала развязывать поясок халата. Марина не сопротивлялась.
«Только бы муж не приперся раньше времени, – подумала она, – а то придется
строить мизансцены с ходу без предварительной договоренности, может получиться
вразнобой, некачественно...»
Вика ловко опрокинула ее на пушистый ковер, пристроилась
рядом, поглаживая с несомненной сноровкой, впилась в грудь долгим влажным
поцелуем, прошлась губами сверху вниз, грубовато оставляя следы зубов –
определенно картинно, работая на камеру, преувеличенно страстно изгибаясь и
водя ладонями по телу. Все делала, чтобы ревнивый муж-импотент потом до потолка
прыгал, себя не помня от ярости.
Развела Марине ноги, сильными пальцами поозорничала в низу
живота и отстранилась, легла рядом, поглаживая грудь хозяйскими движениями,
взасос целуя в шею. Сквозь прищуренные веки Марина уловила над собой движение,
и тут же на нее навалился Сатаров со спущенными штанами.
