– А сами не видите, мать вашу? Хреновее некуда! Плывите и
молчите пока что, видно будет!
– Великолепно, – сказала Марина. – Люблю иметь
дело с умными и толковыми людьми, с маху оценивающими обстановку... Дела и в
самом деле хреновее некуда – не для меня, естественно, а для вас... Согласны?
Нет-нет, вы не вставайте, так и сидите, где пришлось. Мне будет спокойнее, а то
я женщина слабая и пугливая, а у вас рожа зверская... Еще обидите невзначай.
Тебя это тоже касается, орангутанг. А вы, граф, коли уж стоите, извольте
сесть. Вот так. Теперь все у меня на глазах... Господа, я вас убедительно прошу
не делать резких движений и уж тем более не пытаться обидеть хрупкую девушку.
Потому что девушка не такая уж хрупкая, вовсе не глупая и может успеть первой.
Вон, видите, лежит наглядный пример с дыркой во лбу?
Сатаров непроизвольно покосился туда. Пример и в самом деле
смотрелся убедительнее некуда.
– Так, – процедил сквозь зубы верный клеврет
губернатора, – вот, значит, как...
И ничего больше не сказал. Не было нужды. Марина видела по
его глазам, по застывшему, жесткому, умному лицу: он уже понял если не все, то
очень многое. И прекрасно просек, какую шутку с ним сыграли...
– Вот такие дела, – сказала Марина. – Если кто еще
не понял – секретная служба в работе...
– Боже мой! – воскликнул Пулавский с неподдельным
чувством.
До него дошло чуточку позже, только и всего. Тоже не дурак,
отнюдь. Можно представить себе, сколь интенсивная мозговая работа кипит сейчас
под тремя черепушками (а нужно еще взять в расчет тех, на «Пирате») – ищут
выход, просчитывают варианты и возможные шансы...
Она прицелилась в того, что застрелил Артура и громко
спросила:
– Сколько еще ваших на корабле?
Верзила опасливо покосился на Сатарова.
– Ты не на него смотри, – сказала Марина, – ты на
своего дружка смотри, как ему сейчас спокойно и уютно... Хочешь в компанию,
чтобы ему скучно не было? Нет? Ну!
– Все на «Пирате»... З д е ш н и е
не при делах, они не в курсе...
Судя по быстрому, злому взгляду Сатарова, орангутанг выдал
чистейшую правду. И Марина, вместо револьвера подхватив со стола пистолет с
глушителем, выстрелила в словоохотливого пленника – опять-таки чтобы уменьшить
число противников до разумного предела. Он завалился навзничь с аккуратной
дырочкой над переносицей, вряд ли успев сообразить, что с ним произошло и
почему все вокруг гаснет.
Пулавский шарахнулся, с выдержкой у графа обстояло гораздо
хуже, чем у Сатарова.
– Сидеть! – прикрикнула Марина.
Глава 9
Игра в выживание на воде и на суше
Его сиятельство съежился в кресле. Зато Сатаров вдруг
поднялся на ноги и, совершенно игнорируя наведенное на него дуло, двигаясь
совершенно естественно, прошел к столу, сел напротив Марины, мало того, взял
бутылку, налил себе в бокал и добавил содовой из сифона.
– А если бы я в лоб залепила? – спросила она, не без
уважения покрутив головой.
– А смысл? – сверкнул он зубами почти весело.
Пулавский вдруг резким движением запустил руку во внутренний
карман. Марина не отреагировала, сама обыскивала, не было у него оружия...
И точно, на свет появилась синяя книжица, украшенная золотым
изображением распластанного от кромки до кромки одноглавого орла в короне.
– Дипломатический паспорт, – сказал Пулавский
быстро. – Я дипломат, аккредитованный в вашей стране по всем правилам, и,
следовательно, лицо неприкосновенное. Вашей юрисдикции я не подчиняюсь.
– Дохлый у вас орелик какой-то, – сказала
Марина. – Головенка всего одна, кормили, что ли мало? У нашего, с герба,
целых две башки и корона, между прочим, побольше...
– Что вы придуриваетесь?
– Я не придуриваюсь. Я геральдическими изысканиями
занимаюсь, – она посмотрела на Сатарова. – Вам не кажется, что
компаньона вы себе подобрали довольно нервного?
– Это не нервы, – сказал Сатаров. – Это
менталитет. Его сиятельство, господин граф, аристократ, дипломат, в пеленки с
монограммами писался... Унизительно ему оказаться под прицелом, знаете ли.
Совершенно несвойственная ситуация. Вот и не может найти нужную тональность.
Ничего, оклемается...
– А вы, значит, не из графьев? – язвительно уточнила
Марина.
– Да куда уж нам, сирым! – усмехнулся Сатаров. –
Из дерьма карабкались, ко всему приучены, не станем пугаться паршивой пушечки
не самого крупного калибра... Значит, вы, как я понимаю, и есть замаскированный
с т а р ш и й? И пока все старательно
отвлекались на этого придурка... – без тени эмоций он покосился на
недвижного Артура. – Неглупо, неглупо... Опасная вы девочка, и лихая...
– Есть немного, – сказала Марина.
Ей не нравилось спокойствие собеседника. С умным
человеком такого без причины не бывает. Что-то ему позволяло чувствовать себя
довольно уверенно...
Она посмотрела на Каразина – ну, с этим все в порядке, сидит
в кресле и вздохнуть боится, моля бога, чтобы о нем подольше не вспоминали, не
впутывали...
– Что вы так смотрите? – осведомился Сатаров. – У
вас, пожалуй, недоумение во взоре...
– Мне кажется, вы не понимаете своего положения, –
сказала Марина.
– Положения? – поднял он брови. – А какого такого
положения, позвольте поинтересоваться?
– Безнадежного.
– Да с чего бы вдруг? – сделал он гримасу безграничного
удивления. – С какой стати – безнадежного? Я что, имею прямое
отношение к смерти этого бедняги? – он небрежно мотнул головой в сторону
Артура. – Сам удивляюсь, почему придурок Вова его ни с того ни с сего
застрелил вдруг. У Вовы уже не спросишь, он, как видите, лежит мертвее
мертвого, причем, подчеркиваю, не я в него стрелял, а вы... Разве я им говорил
со зверской рожей: «Застрелите мне немедленно этого типа»? Да ничего подобного,
согласитесь! Я произнес, точно помню, всего-то два безобидных слова:
«Кончайте комедию»... причем обращался исключительно к Вове и давал ему тем
самым понять, что в который раз заметил, как он по глупой своей привычке
передергивает. У меня есть свидетель, натуральный и патентованный иностранный
дипломат. Ну, в чем я виноват и с какого перепугу мне считать свое положение
«безнадежным»?
От этакого нахальства Марина не сразу нашлась, что ответить,
а потому промолчала.
– Ну, что же вы молчите, очаровательная? – с некоторым
даже напором спросил Сатаров. – Согласен, произошло нечто трагическое, но
это еще не повод называть положение безнадежным. Между прочим, пистолет, из
которого убили... этого бедолагу, уже обильно разукрашен вашими отпечатками,
так что возможны самые разнообразные толкования происшедшего... Ну? Если у вас
есть ко мне какие-то законные претензии, если вы меня в чем-то подозреваете от
лица организации, которую представляете, а ведь я, подчеркиваю, ваших
документов не видел и верю вам лишь исключительно на слово! – то будьте
любезны хотя бы вкратце сформулировать обвинения. Вообще, не грех бы ваши
полномочия подтвердить по всем правилам. У этого господина, например, есть
дипломатический паспорт, у меня – удостоверение, где моя должность четко
обозначена. А у вас?
