Постояв над ближайшим в некоторой растерянности, Марина
прикрикнула:
– Встать!
Он и не шелохнулся.
– Бесполезно, – сказал Каразин с кривой
улыбочкой. – Они наверняка и по-русски-то не понимают. Кто бы их учил? Их
издалека завозят, из тех мест, где такие вот образованием не обременены
вовсе...
– Понятно, – сказала Марина. – Каракумское ханство
в миниатюре. Слышала краем уха... Ладно, пошли. От них, сразу видно, толку не
добьешься...
Обогнув коленопреклоненного без тени эмоций, она двинулась
дальше. Каразин, чертыхаясь, запинаясь о тугие кочаны, поспешал следом.
Отдуваясь, сказал:
– Вот уж никак не думал, что ты будешь меня
спасать... – и усмехнулся не без самодовольства. – Впрочем, тебе же
нужен классный свидетель, а лучше меня не сыскать...
– Ну, разумеется, – рассеянно сказала Марина.
Не стоило его расхолаживать и посвящать в истинное положение
дел. Пусть и дальше пребывает в приятном неведении. На самом-то деле в качестве
свидетеля он ей был нужен примерно так же, как собаке пятая нога.
Просто-напросто...
Она и в самом деле была девушкой прагматичной и чертовски
хозяйственной. Шляться в одиночку по таким вот местам – хуже некуда. Нужен
спутник, которого к тому же нисколечко не жалко. Мало ли какие ситуации могут
возникнуть. И потом...
Она отшатнулась за ближайшее дерево. Быстренько выпростала
рубашку из джинсов, чтобы она надежно прикрыла заткнутый за широкий ремень
арсенал. Подхватила выпавшие из-за пазухи карты. Сказала тихонько:
– Ну вот и нарвались...
Большая черная собака, стоявшая вольно, без поводка, все так
же внимательно и недружелюбно таращилась на них – чересчур ухоженная и гладкая
для дикой. Вон и ошейник из желтой кожи, весь в шипах.
Собака посмотрела назад, себе за спину. Там, вплотную к
крайним деревьям, стояли трое верховых на красивых высоких конях. Народец совершенно
другого полета, нежели работавшие в поле исхудавшие оборванцы – мордатые,
хорошо кормленные, в полосатых халатах, головы у двух повязаны пестрыми
платками, на третьем... ага, натуральнейшая чалма. Или тюрбан – Марина плохо
представляла, в чем разница, кажется, это одно и то же.
Ее гораздо больше интересовало их вооружение. У каждого на
боку болтается кривая сабля – сущая первобытность, ха! – но за спинами
вполне современные многозарядные винтовки, еще не снятые с производства, хотя и
не являющие собой венец военно-технической мысли. К слову, с такими она
обращаться умела превосходно.
Это, конечно, разъезд, патруль или как там еще у них
называется. Наткнулись на нас чисто случайно. У тех, голых, не то что рации при
себе не было, по которой можно доложить о чужаках, но и булавочки...
Бежать от конных в негустом березняке – сущая бессмыслица. В
чащобе еще прошло бы, но здесь...
– Пошли, – сказала она тихонечко. – Если что, в
сторонке держись и под ногами не путайся, сама управлюсь...
Она вышла на опушку первой, надменно подняв голову: и чтобы
ни малейшего страха в глазах, ни тени растерянности, эти азиатские обормоты,
надо полагать, эмоции чуть ли не телепатически ловят, поближе стоя к природе,
чем белые люди из Европы...
На нее уставились чуточку обалдело, почти не обращая
внимания на стоявшего рядом капитана. А впрочем, почти сразу на место
обалделости пришел враз распознаваемый циничный мужской интерес: пялились так
откровенно и липко, что одежды на тебе, кажется, и не осталось вовсе...
Перебросились парой непонятных фраз, хохотнули, но не
особенно громко. «Ну, давайте, – мысленно подначила Марина, чувствуя
животом ничуть не холодившее уже, нагревшееся от тела, заткнутое за ремень
оружие. – Обозначьте недвусмысленно намерения. Разложить попытайтесь, что
ли, прямо под березой. На мордах у вас крупными буквами написано, что вы не
более чем шестерки, – значит, с в а м и, сявки,
нерационально расплачиваться натурой за помощь в решении насущных житейских
проблем. С вами можно гораздо жестче. Всего-то три раздобревших на хозяйских
харчах придурка, сабли в ножнах, винтовки за плечами – вздор, чепуха,
несерьезно. Пес – самый опасный из всей компании, тоже хорошо кормлен, но не
человек, а зверь, значит, службу несет в десять раз исправнее двуногих, вон как
подобрался, ждет команды. Значит, первая пуля ему в случае чего и достанется. А
у двух вынужденных топать пешедралом путников моментально заведутся полезные
трофеи – кони, винтовки, у того, что в тюрбане, еще и неплохой бинокль на груди
висит. Ну?»
Она ждала, гордо вскинув подбородок, неторопливо поворачивая
голову, меряя то одного, то другого холодным и презрительным
б а р с к и м взглядом. Должно подействовать...
И подействовало, ага! Присмирели чуточку. После короткого
обмена фразами – уже по тону ясно, насквозь деловыми, серьезными, Тюрбан
проворно сполз с коня, цыкнул на пса, проворно отскочившего в сторону, сделал
два шага вперед и старательно поклонился – не до земли, но все же в пояс.
Выпрямился, приложив руки к жирной голой груди под распахнутым халатом, сказал,
хитро поблескивая глазками:
– Почему один ходишь? В чужой место? Такой молодой госпожи
один нельзя. Этот вот, – он небрежно мотнул головой в сторону
Каразина, – плохой нукер, плохо беречь, огонь-палка нет, лицо не
храбрый... Почему откуда?
– Смотрите, говорящий! – безмятежно сообщила Марина
спутнику, не поворачиваясь к нему. – Мы – господа с корабля, понимаешь?
– Корабль, ой понимает, плавать...
– Вот именно, – сказала Марина тем же высокомерным
тоном. – На нас напали... дикие.
Тюрбан неподдельно передернулся:
– Дикий люди – плох, загермор!
– Совершенно верно, – сказала она насмешливо,
спохватилась и перешла на более понятные этой публике обороты: – Корабль
они утопить, мы бежать. Понимаешь?
– Спасаться хорошо, – кивнул Тюрбан. – Дикий
человек на поля не ходи, знай, ему здесь кшик! – и он, оскалясь, похлопал
ладонью по ножнам сабли. – Ханым-госпожин, тогда иди к хан, милостивый хан
помогать госпожин...
«Перебить их, конечно, нетрудно, – подумала Марина
деловито. – Но это означает – бросаться в совершеннейшую неизвестность.
А так – есть шансы...»
– Где твой хан? – спросила она и, когда он инстинктивно
показал рукой, вздернула подбородок. – Хочешь сказать, моя идти туда
ногами? Большая госпожа ногами не ходи...
– Уй-бай-юй, зачем ногами? – подобострастно усмехнулся
Тюрбан. – Совсем скор шайтан-арба...
Он запустил руку под халат таким жестом, словно собирался
незамедлительно изловить особо наглую блоху, но вместо пойманного насекомого
извлек довольное современную рацию, сноровисто нажал кнопку и затараторил
что-то на своем зубодробительном наречии. Выслушав ответ, забросил рацию за
пазуху и поклонился совсем низко:
