– Твоя, ханым-госпожин, не гневай, шайтан-арба совсем будь
вот-вот...
– Хорошо, я жду, – сказала Марина, кивнув ему с
царственной небрежностью. Подхватила капитана под локоть, отвела в сторону,
стараясь держаться со всей уверенностью. Тихо сказала: – Ну вот, кажется,
уладилось. В любом случае, хан у них поумнее да и изъясняется наверняка грамотнее...
– Животные...
– Ну, кто же спорит, – с ангельской улыбкой сказала
Марина. – Но психологическую характеристику они вам дали быструю и меткую,
вам не кажется? Лицо у вас и в самом деле что-то не отмечено печатью отваги...
Он поджал губы и отвернулся. Марина, помахивая свернутой в
трубочку картой, не спеша прохаживалась вдоль опушки, напряженно
прислушивалась, не раздастся ли вдали гуденье вертолета. Собака улеглась под
деревом, всадники спешились. Двое присели на корточки, равнодушно, отрешенно глядя
куда-то вдаль, Тюрбан стоял к ней лицом и, когда их взгляды встречались,
кланялся. Пока что все обстояло мирно...
Не соврал, «персонаж опереточный»: на дороге вскоре и в
самом деле показалась машина, довольно новый белый джип с опущенными стеклами.
Марина повернулась в ту сторону и спокойно ждала, опустив одну руку с картой,
подбоченившись другой. В конце концов, есть же такая вещь, как классовая
солидарность. Здешний неведомый хан должен понимать, что он и белые
господа – люди одного круга...
Машина остановилась неподалеку. С места рядом с
водительским выпрыгнул человек в защитной одежде, напоминавшей форменную, но
без погон и прочих опознавательных знаков. Зато с кобурой на поясе.
Происхождением, несомненно, схож с этими обормотами в халатах: горошины из
одного стручка, тут и гадать нечего. Надо же, и в самом деле оборудовали себе
здесь восточную деспотию в миниатюре. Будем надеяться, она охватывает
исключительно своих, а городские белые стоят вне средневековой юрисдикции...
Перед новоприбывшим Тюрбан раскланялся гораздо
подобострастнее, чем давеча перед Мариной. Что-то почтительно доложил. Сразу
видно, что прибыло начальство, и немаленькое.
Подойдя к Марине, незнакомец поклонился, приложив обе руки к
груди – в с е р ь е з поклонился, без тени
дурашливости, в Тюрбане все же присутствовавшей.
– Мое почтение, благородная госпожа. Позвольте представиться
– Ахмет Гюнеш, скромный услужающий при дворе славного хана.
Он смотрел серьезно, д е л о в о,
не то что взглядом раздеть не пытался, но даже пуговку расстегнуть.
– Мои люди говорят, у вас неприятности?
Каразин выступил вперед, должно быть, жаждал взять реванш за
испытанное от мелкой сошки унижение:
– Господин Гюнеш, я – начальник транспортного отдела
пансионата «Зеленая долина». Вы не могли не слышать...
– Ну разумеется, – с непроницаемым лицом кивнул
восточный человек. – Солидная и уважаемая фирма...
– На нас напали дикари. Корабль затонул. Мы с госпожой едва
спаслись...
– Дикари – это нешуточная проблема... – сочувственно
сказал Гюнеш. – Я понимаю, что вам пришлось перенести... Прошу в машину.
Я рискну предложить вам гостеприимство от имени славного хана – ведь
поступи я иначе, хан разгневался бы великим гневом, ибо порицания и самой
жестокой кары достоин тот, кто не оказал помощь бедствующему путнику... Прошу!
Марина присмотрелась. У нее осталось полное впечатление, что
он нисколечко не насмехался. Похоже, здесь именно в таком стиле и принято
изъясняться. Ну, какая разница...
Гюнеш распахнул перед ней заднюю дверцу, потом, когда они
уселись, беззвучно ее прикрыл, вскочил на сиденье рядом с шофером. Кроме них
четырех в машине больше никого не было. На приборной доске рядом с водителем
был закреплен короткий автомат армейского образца – и эту машинку Марина
отлично знала. Обилие оружия еще не говорило ни о чем скверном и вовсе не
заставляло ждать подвоха: легко догадаться, что заниматься сельским хозяйством
совсем неподалеку от Чертова Городища – дело рискованное. Любой нормальный
дикарь станет регулярно наведываться на поля за пропитанием, а ко всем, кто
попытается ему помешать, будет относиться сурово...
Они ехали в молчании – Гюнеш вопросов не задавал, сидел,
предупредительно повернувшись к ним вполоборота, всем видом показывая, что
соблюдает хваленые восточные традиции, запрещающие лезть к гостям с лишними
расспросами. Марина использовала эту передышку, чтобы еще раз прокрутить в
памяти все события, случившиеся с момента ее появления в пансионате. Прикинула,
не допустила ли ошибок, промахов, неверных шагов.
По всему получалось, что винить себя совершенно не в чем.
Свои ошибки, коли уж случались, она тренированно признавала наедине с собой, и
промахи тоже, как-никак школили ее на совесть, и она была профессионалом, а не
самовлюбленной дурой.
Не в чем себя винить. С учетом скудности информации любой
вел бы себя точно так же... и угодил бы в ту же ловушку, как, скорее всего,
произошло и с Вампиром. Ну, скажите на милость, кто мог заранее знать, что они
начнут рубить концы? Пристрелят разоблаченного шпиона без тени попыток хотя бы
парой язвительных слов переброситься по этому поводу? Значит, то, чем они
занимаются, уже на финише...
Машина довольно долго ехала по широкой колее меж необозримых
полей, где произрастала капуста. Кое-где меж кочанами сновали люди, как две
капли воды похожие на тех, с кем она столкнулась, выйдя к плантации. Похоже
было, здешний хан был чем-то вроде капустного короля. Никаких признаков того,
что здесь выращивают и дурь – а впрочем, кто бы повез посторонних так,
чтобы они с ходу узрели нечто неподобающее?
Потом капустные шеренги, от которых уже понемногу
становилось тошно, кончились. Машина миновала очередной березняк и оказалась в
натуральнейшей восточной сказке.
Куда только хватало глаз, вправо и влево простирались сущие
заросли кудрявых, ухоженных кустарников и цветочных клумб, текли прозрачнейшие
ручейки, справа бил высокий фонтан. А впереди показался дворец из «Тысячи
и одной ночи». Белоснежные купола, опоясанные каймой бело-розовых и бело-синих
узорчатых изразцов, ажурные башенки, причудливые решетки, крытые галереи, море
цветов...
Машина катила со скоростью пешехода. Остановилась у низкой и
широкой лестницы из какого-то белого камня. Полное безлюдье, тишина, одуряющий
запах цветов.
Гюнеш с поклоном распахнул перед ней дверцу, и она
выпрыгнула, молниеносным движением, украдкой поправив заткнутые за пояс стволы,
которых он, кажется, пока что не заметил. Следом выбрался капитан, озираясь с
неприятной плебейской почтительностью, при виде которой Марина раздраженно
поджала губы.
– Прошу вас, – показал Гюнеш на лестницу. – Сейчас
я отведу вас в помещение для гостей, вы сможете привести себя в порядок.
Славный хан по неизъяснимой доброте своей обязательно захочет узнать о ваших
печальных приключениях, чтобы утешить и предложить самое искреннее
гостеприимство...
