Марина все еще была в дурацком куцем платьице, больше
напоминавшем кусочек кисеи – но переодеваться нет времени, придется щеголять в
кукольном наряде...
Высмотрев подходящий маршрут меж деревьев, она тронула
машину, уже гораздо медленнее покатила по улице, то и дело объезжая березы
толщиной в мужскую руку, давным-давно взломавшие обветшавший асфальт. Справа и
слева тянулись мрачные шеренги домов разной степени разрушенности – и ни
единого пока что живого существа в поле зрения, ни животного, ни человека.
Ничего удивительного: и те, и другие, даже оказавшись поблизости, при звуке
мотора либо улепетнут со всех ног, либо затаятся. Гнетущее все-таки местечко,
никакой явной опасности, но разве в ней дело?
Жужжание над головой окрепло, доносилось теперь вполне
явственно – те, на вертолете, забеспокоились и решили подойти поближе. Ну, если
учесть...
Скрежет, треск, удар!
На миг мир вокруг дико вздыбился, все кончилось практически
сразу. Оказалось, что Марина успела извернуться и не впечаталась ни грудью в
руль, ни физиономией в стекло. Да и прочие вроде бы ничего себе не поломали и
не расшибли. Но общая ситуация...
Очередной асфальтированный участок, казавшийся из машины
надежным, просел под ней, провалился, сотворив яму диаметром в пару метров и
глубиной самую чуточку поменьше. В каковую джип и ухнул передком. Так, что
капот полностью скрылся в ловушке, лобовое стекло стало вровень с асфальтом и
машина приняла едва ли не вертикальное положение.
Первым делом Марина быстренько выключила мотор – разлившимся
бензином вроде бы не пахло, но осторожность не помешает. Нажала кнопку, и стекла
передних дверок, к некоторому ее изумлению, исправно уползли вбок, открыв
проемы. Оглянулась: ну так и есть, никаких потерь в личном составе, Айгюль уже
освоилась с новой нелепой позой, в которой оказалась, а Каразин кое-как
цепляется за ремни и спинки передних кресел, меж которыми на Марину провалились
сумка с вещами и автомат.
Тут и гадать нечего было – из подобного игривого положения
машину можно выдернуть только подъемным краном, в чем, строго говоря, нет
никакой практической нужды: Марина прекрасно видела со своего места, что левое
переднее колесо, сорванное с подвески, лежит в яме под нелепым углом. Машина
более не годится в качестве транспортного средства...
– Сидите тихо, обормоты! – прикрикнула она, слыша, как
над головой все более густеет, крепнет, становится оглушительным железное
лопотанье вертолетного винта.
Подхватила автомат, лязгнув затвором, головой вперед нырнула
в проем. Оказавшись на асфальте – под ногами не провалился, и на том
спасибо, – перекатилась, окончательно раздирая в клочья дурацкое платьице,
встала на ноги, выпрямилась. И залепила длиннейшей очередью по стеклянной
кабине белого вертолета, повисшего всего-то метрах в пятнадцати над машиной
(видимо, они там окончательно пали духом, растерялись и потому резко пошли на
снижение).
Горячие гильзы чередой стучали по пыльному асфальту. Это был
не военный вертолет с какой-никакой броневой защитой, а обычная цивильная
стрекоза, состоявшая из стекла и тоненького металла. И стеклянный пузырь
брызнул полосой осколков, вертолет повело в сторону, словно могучая невидимая
рука тащила его вправо и волокла до тех пор, пока он не влепился в стену
высоченного серого здания. Огненный клубок, грохот и скрежет… Ком мятых
обломков, уже не имевших даже отдаленного сходства с красивой винтокрылой машиной,
оставляя длиннющие полосы гари и желтого пламени, сполз отвесно к земле, с
грохотом рухнул на асфальт, снеся при этом ветхий козырек над входом в здание.
Пылающая куча чадила, желтые языки пламени прорвались сквозь черный вонючий
дым, и ясно, что никого живого там просто не могло остаться. Одной заботой
меньше.
В машине отчаянно завизжала Айгюль. Не обращая на нее ни
малейшего внимания, Марина выдернула в окно сумку, стряхнула с себя грязные
остатки платьица и в молниеносном темпе оделась-обулась, после чего
почувствовала себя гораздо увереннее. Прикрикнула:
– Вылезайте, живо!
Всхлипывающая Айгюль довольно проворно выползла головой
вперед, пачкая пышный наряд сказочной восточной принцессы. Из другого окна
выбрался капитан Каразин, неуклюже сжимая в руке один из Марининых пистолетов,
каковой Марина тут же у него отобрала и заткнула за пояс в компанию к двум уже
имевшимся... Вытащила за лямку подсумок с магазинами. Оба ее сотоварища по
несчастью – провалиться б им на этом месте! – нелепо топтались у провала,
озираясь с неприкрытым испугом. Чтобы поторопить обормотов, Марина прикрикнула:
– Живо, за мной! Сейчас бензобак рванет!
Никаких признаков этакой угрозы не имелось, но ее
подопечные, не присматриваясь и не рассуждая, проворно рванули следом за ней в
узкий переулочек. Пропустив их вперед, Марина оглянулась. Ни единой живой души,
кроме них. Интересно, успели с вертолета сообщить по радио что-нибудь, прежде
чем накрыться медным тазом? Ну, в любом случае, нужно побыстрее отсюда
убираться: вдобавок ко всему еще и взрыв, который далеко было слышно...
– Живей! – прикрикнула она. – Хотите, чтобы нами
кто-нибудь из з д е ш н и х заинтересовался?
Судя по их лицам и по тому, как они браво наддали, их
подобная перспектива радовала не больше, чем Марину. Безлюдная бывшая улица
казалась бесконечной. Они бежали вдоль обшарпанных, кое-где обрушившихся стен с
проемами окон, мимо проржавевших насквозь металлических коробов, в которых с
трудом угадывались автомобили, мимо совершенно непонятных куч мусора…
Замыкавшая шествие Марина критически приглядывалась к
тоненьким туфелькам Айгюль – они пока что держались, но через пару
километров подобного форсированного марша непременно разлезутся. И не факт еще,
что изнеженная девица сможет передвигаться босиком более-менее нормально. Капитан
обут гораздо качественнее, но вот
д е р ж и т с я он даже хуже этой малолетней
паршивки: она, по крайней мере, добросовестно чешет вдоль по улице, подгоняемая
страхом, не хныча и не порываясь забастовать. А вот Каразин – во всей фигуре
читается, в движениях, в ухватках – безнадежно сломлен, в качестве надежного
спутника решительно непригоден, а впрочем, он
в о о б щ е ни на что непригоден более, совершенно для
Марины бесполезен. Но бросать его пока что рано, не по-хозяйски, нерационально...
Бежавшая впереди Айгюль вдруг остановилась, повернула к
Марине вовсе уж исказившееся личико:
– Там... Там...
В три прыжка оказавшись рядом, Марина их тоже увидела.
Поперек, во всю ширину улицы, располагалась стая
разномастных собак, от мелконьких шавок до здоровенных псов. Все до единой –
худющие, поджарые, какие-то корявые, таращатся исподлобья, совершенно
по-звериному, клыки оскалены, хвосты опущены, шибает вокруг резким звериным
запахом и тупой злостью. А еще г о л о д о м
– жгучим, острым, от которого кишки сводит и вяжет в узлы...
Застрочил автомат – Марина сначала надавила на спуск, а
потом только поняла, что делает. Очередь справа налево хлестнула по стае, и
раздался визг, вой, несколько собак покатились кубарем, парочка забилась на
мостовой, но остальные, хотя и прижимали уши, шарахались, вихляющей походочкой
двигались осторожным зигзагом: к людям, определенно к людям...
