— Но мы можем пойти по основному коридору либо свернуть в одно из боковых ответвлений, — возразил Быйца. — В то, откуда подул ветер, или в то, куда он дует.
— Давайте всё-таки идти прямо. — Иссканру не было страшно, но… он просто не хотел сворачивать, вот и всё. Если уж на то пошло, он вообще не хотел бы еще раз ощутить на своем лице дыхание этого ветра.
— Значит, прямо, — согласился Фриний. — Кстати, — добавил он чуть погодя, — чтобы было легче идти, пусть каждый расскажет что-нибудь о себе. — (По мнению чародея, это было бы значительно лучше, чем монотонное «тан-тан-таран!» Иссканра, которое тот простодушно считал «мурлыканьем походного мотивчика».) — Начнет… ну, допустим, Иссканр. Согласен?
— О чем же вы хотите услышать?
— Да о чем угодно.
— Ну ладно. Вот был случай… — Он начал рассказывать какую-то побасенку, которую обычно травил таким же, как он, наемным рубакам… но ветер, этот проклятый ветер по-прежнему тыкался в уши дразнящим пером в руках опытной девицы из дома с красным фонарем — и в памяти невольно пробуждались совсем другие воспоминания. Как охотничьи псы на матером медведе, они повисли на Иссканре, не размыкая челюстей, — и он в конце концов сдался: говорил об одном, а вспоминал совсем другое…
…караван был снаряжен монастырем, но прибивались к нему и самостоятельные дельцы. Платили сколько положено, деньгами или товаром, и делили совместные тяготы нелегких дней путешествия, но и выгоду свою соблюдали.
Иссканр попал в караван случайно. Он и выжил-то случайно, если уж по-честному. Не должен был выжить, а выжил.
Матушка Шали послала его к мебельщику узнать, почему до сих пор не выполнен заказ. В те годы Иссканр работал вышибалой в доме с красным фонарем, там же и жил. Матушка Шали, хозяйка этого почтенного заведения, утверждала, что некогда нашла Иссканра грудным младенцем, в корзинке на пороге дома и, сердце — не камень, сжалилась…
С годами Иссканр начал подозревать, что является отпрыском одной из матушкиных девиц, неудачно обслужившей клиента и не пожелавшей избавиться от плода в тайной лекарне. Девица (подозревал Иссканр) то ли умерла во время родов, то ли вернулась в дом и до сих пор жила там, но сына отдала на попечение матушке. Матушка не была чрезмерно жадной или жестокой, однако выгоду свою знала, и как только мальчишка чуток подрос, начала с лихвой возмещать вложенные в приемыша деньги и труды. Нет-нет, никакой работы с клиентами, матушка в этом отношении была строга и дом содержала исключительно для нормальных мужчин! — но ведь существует масса других поручений, которые по силам выполнить ребенку. Иссканр бегал на рынок за сластями для девиц, подметал, мыл полы, протирал рамы картин, подливал масло в светильники… и в конце концов стал вышибалой.
В тот день, между прочим, он выступал именно в роли вышибалы: мебельщик решил потянуть с выполнением заказа, и неразумного следовало вразумить. Пока словесно, однако не исключены были и менее приятные варианты. Посему и послали к сквернавцу Иссканра.
С поручением он управился быстро. Мебельщик с какой-то стати решил, что о нем забудут, и был здорово удивлен визитом Иссканра; он даже сдуру принялся бормотать что-то о служителях Вездесущего Муравья, мол, а как же они, а чего ж это они…
Иссканр взял уважаемого за шкирку и тихо, с легкой приязнью в голосе, пояснил: служители Вездесущего Муравья — они, конечно, хорошие парни, но заказ тебе дал наш дом, а не ихний храм. Так что хорош мямлить чушь, где стулья, батя?
Мебельщик (уже поставленный на ноги) повел Иссканра на склады, показал, что заказ таки готов, и заверил: «Сегодня же вечером доставим, не извольте беспокоиться». — «Мне-то чего беспокоиться, — похлопал его по плечу Иссканр, — это ты беспокойся».
И ушел, взяв с собой приглянувшийся стул — в качестве, так сказать, боевого трофея. Мебельщик не возражал.
Иссканр так и прошагал через весь город со стулом наперевес… хотя нет, последнюю часть пути он пробежал, расталкивая зевак, — и, словно наткнувшись на острие алебарды, замер перед домом, где прожил первые шестнадцать лет своей жизни.
Дом догорал, он уже обрушился, внутрь себя, и теперь сыпал искрами и исходил паром — его пытались заливать водой, но как-то вяло, через силу. Вроде и надо, но не хочется, боязно.
Зато соседние здания спасали значительно увлеченнее: покрикивали на цепочку с ведрами, чтоб пошевеливались, молодецки ухали, отправляя очередную порцию воды в пасть огненным танцорам — и старались при этом стоять к «красно-фонарному» дому спиной. Ну хотя бы боком.
— Чего здесь случилось? — спросил Иссканр у зевак. Те, обрадованные, что сыскался кто-то, неосведомленный о происшедшем, наперебой кинулись рассказывать: это, парень, всё из-за дурных прынцыпов тутошней хозяйки, борделя-то. Она, прикинь, никаких вариации «мальчик с мальчиком» или «взрослый с дитём» не признавала, личные вкусы на профессиональный, стал-быть, момент распространяла. А тут, говорят, давеча заходил к ней один… ну, как раз из этих, из мальчиколюбов. Настойчивый был, зараза. Так она его велела с лестницы спустить. А клиент оказался жрецом Вездесущего. Ясно теперь?
Теперь действительно стало ясно. Иссканр ведь сам спускал с лестницы этого склизкого типчика, своими ушами слышал его угрозы, да только значения им не придал. Мало ли кто как петушится. И вообще, все в квартале знали, что у матушки Шали свой заскок на это дело — ну и если кому была охота нестандартно поразвлечься, чапали в другое место, благо, заведений хватает. Так нет же, приспичило этому мужеложцу!..
— Жив-то хоть кто остался? — спросил Иссканр у зевак, пускавших от восторга слюни (зрелище! зрелище-то какое!!!).
— Щас! Жрецы сперва там всех вырезали, кто был, а уж после подожгли. Вон Дылдук, дурья башка, бегал в горящий дом проверить — говорит, крови-ищи!..
Дылдук подтвердил: кровищи немерено. И трупаков тоже немерено. Было. Сейчас поди узнай кого-нить, и то — если разгребешь уголья. Короче, Вездесущие в обиду себя не дали.
…Стул Иссканр продал за полцены, а то и дешевле. Денег хватило на покупку самого необходимого, и он еще радовался, что к мебельщику пошел с оружием, иначе бы сейчас… Впрочем, и так пришлось несладко.
Он подрядился вышибалой в кабак, поднакопил деньжат и отправился на заработки. Как рассказывал ему один знакомый моряк, самую большую деньгу зашибают те, кто работает на больших же дорогах. Либо разбойником, либо охранником.
Иссканр, воспитанный людьми образованными (матушка Шали заставляла девиц учить не только премудрости постельной акробатики), в разбойники не пошел. К тому же Иссканру очень хотелось повидать мир — каков тот есть? — а разбойнику разве до верченья головой, когда он «на работе»!
Почему именно монастырь Весеннего Роения, владение церкви Вездесущего? Да потому что у Лукьерра, начальника караванной охраны, накануне в драке зашибли двоих людей (Иссканр и зашиб — ненароком, больно уж задирались), а с утра каравану в путь отправляться. Вина караванных охранников была явной, так что мстить Лукьерр не собирался, однако в качестве возмещения грядущих убытков, причиной которых поневоле стал Иссканр, предложил ему одну ходку, из Таллигона в Сна-Тонр. Что ж, и это неплохо для начала.
