— Это просто буквы выцвели. Там, наверное, было «Бородатый разбойник», — предположил Бурунькис. — Но ты прав, раз у трактирщика нет денег на новую вывеску, так уж хорошему пиву у него вовек не бывать.
Рыцарь Скурд, однажды обвиненный в государствен пой измене и изгнанный из королевства, владел хутором. Когда выяснилось, что обвинение было ложным, Скурд не захотел возвращаться в свой замок, решив вести жизнь крестьянина. Со своей возлюбленной Хонкой он построил на подаренные королем деньги небольшой, но очень уютный хуторок и купил несколько коров, лошадей и овец.
— Что ни говори, а Скурд удивительной силы человек, — рассуждал, поднимая ногами дорожную пыль, Капунькис. — Ведь его едва до смерти не запытали, а он быстро поправился и добром успел разжиться.
— Чужая душа — потемки, — согласился Бурунькис. — Вот Генрих, к примеру, на вид не очень сильный, а ведь какой смелый и упрямый! Его никто не остановит — ни великаны, ни скрэбы. Зато бывший барон, подлый сладкоежка Хильдебрант, на вид такой учтивый и важный, а в душе мерзавец редкостный. А ведь мы ему с Генрихом доверяли!
— Это потому, что ты глупый, а Генрих слишком честный. Я бы этого барона вмиг раскусил. Меня не проведешь! Может, пива выпьем?
— Уж кто из нас глупый, так это еще вопрос. — Бурунькис показал кулак вороне, сидящей на огородном пугале. — Но не будем вспоминать старое. Эй, посмотри, никак наша Хонка грузит повозку?
— Переезжают? — удивился Капунькис. — И правильно! Не дело такому храброму воину, как Скурд, за сохой ходить. Уж куда больше пользы он принесет, защищая этих самых крестьян. А то выдумал — покоя хочу. Привет, Хонка!
Жена Скурда бросила, не доволоча до телеги, куль с добром и, радостно улыбнувшись, смахнула рукавом со лба пот.
— Здравствуйте, мои дорогие. Что то вы совсем нас позабыли, в гости не жалуете. Пойдемте в дом, угощу вас блинчиками со сметаной. Только утром испекла, думала мужа порадовать, так не успел, бедненький, даже испробовать.
Вслед за хозяйкой глюмы зашли в дом. Капунькис сразу уселся на лавку у стола и нетерпеливо заболтал ножками, а Бурунькис попытался сделать вид, что не голоден, но Хонка этого не заметила. Она поспешила к печи, вытащила большую глиняную миску.
— Так куда уехал Скурд? — спросил Бурунькис, забираясь на лавку.
— В Альзарию. Чуть только рассвело, прибыл гонец от короля с приказом всем рыцарям и героям явиться во дворец.
— Это для нас новость. — Капунькис нетерпеливо выхватил из миски блин, обмакнул в сметану и запихнул в рот целиком, как будто опасался, что кто-то попытается у него этот блин отнять.
— А что случилось? — настороженно спросил Бурунькис.
— Война. — Хонка села на лавку, вытерла выбежавшую из глаз слезу. — Реберик Восьмой объявил войну императору Убийце Хоркунда.
Капунькис закашлялся, братец торопливо стучал кулаком его по спине.
— Ты мне сейчас сердце выстучишь! — возмутился Капунькис. — Давно надо было начинать войну, а то уже все леса кишат зелеными карликами. А ты, Хонка, куда собираешься?
— Тоже во дворец. Король велел всем женам, детям и родственникам рыцарей и героев прибыть к нему. Он считает, что по дворце безопасней, а значит, воинам не придется отвлекаться но время битвы на то, чтоб думать о судьбе своих любимых.
— Наш король не дурак, заметил Бурунькис. — Так ты когда надумала отправляться? Если вызывают всех рыцарей, то нас, выходит, тоже.
— Да вот, загружу телегу и в путь, — ответила Хонка и, внезапно склонившись, заплакала.
— Ну, ты чего, перестань, — растерянно пробормотал Капунькис. — Странная ты, дракона не испугалась, сражалась с ним и едва не погибла, а войны боишься...
— Прожили мы с моим любимым в счастье совсем мало, жаловалась Хонка. — Я не войны боюсь, я боюсь за моего милого.
Бурунькис успокаивающе погладил женщину по спине.
— Ты не плачь, ничего с нашим Скурдом не случится. Я видел, как он дерется — к нему никто близко не подступится.
— А вдруг стрелу пустят? — и Хонка еще сильней разрыдалась.
Когда жена Скурда успокоилась, а глюмы набили животы, приготовления к отъезду продолжились. Капунькис с Бурунькисом помогли загрузить телегу, Хонка впрягла в нее лошадь, потом связала за рога коров и конец веревки примотала к повозке.
— А где овцы? — полюбопытствовал Бурунькис.
— Раздала соседям. Кто ж их погонит до самого дворца?
Глюмы взобрались на мешки, Хонка щелкнула кнутом, путешествие началось.
— А что, королевский гонец больше никаких новостей не передавал? — Бурунькис покосился на братца, занявшего себя тем, что дразнил коров, строя им забавные рожицы.
— Нет, война — самая главная новость... Ах, — Хонка вдруг сжала кулаки, — совсем забыла. Есть еще одно плохое известие. Хильдебрант сбежал из заточения!
— Подавись им Хель! — выругался Бурунькис.
Капунькис обиженно засопел и сказал возмущенно:
— Он хотел меня казнить, почему же его так плохо сторожили?! Это несправедливо — теперь он будет жрать сладости, как будто не виновен. Эх, надо было ему голову отрубить! Напрасно наш король такой жалостливый. Будем теперь из-за этой жалости расплачиваться. Мало нам карликом, придется за овальным бароном охотиться.
Хонка лошадь не гнала, повозка катила медленно, у колодцев делали остановки и поили животных. Лишь к вечеру удалось добраться до Альзарии. Стражники у ворот долго проверяли телегу, хотя Бурунькис и уверял всех, что они с братом — рыцари Берилингии. Наконец их впустили в город, и колеса телеги застучали по булыжной вымостке.
Еще издали стала видна голова великана - етуна, стерегущего Врата. Потом показались башни крепостной стены, а следом и сам королевский дворец. Точнее, то, что от него осталось. Через проломы в крепостной стене можно было разглядеть шесть не связанных между собой груд камней и штукатурки. Из развалин торчали обломки бревен этажного перекрытия, уныло белели балки стропил. Трещины в земле под стенами королевского дворца достигали пятиметровой ширины и расходились в стороны, как иглы звезды. Концы некоторых игл, разрушив крепостную стену, подбирались к близлежащим домам. Но были они еще тонки и не настолько глубоки, чтобы через них нельзя было перескочить.
Хонка остановила повозку перед одной из трещин, сошла на землю, всплеснула руками. Капунькис заприметил нескольких стражников, с хмурыми лицами прикрывавших разломы в крепостной стене, и вместе с Бурунькисом поспешил к ним.
— Эй ты, в доспехах! — обратился он к усатому стражнику. — Короля не видел?
— Уехал король. Не видишь, во что дворец превратился? усач кивнул на развалины за спиной. — Ищи те короля в охотничьем замке за городом.
— А вы что тут делаете? Ворон гоняете?
— Имущество сторожим, — вздохнул стражник. — Скорее б оно уж провалилось в проклятые трещины. Тут война надвигается, а мы чепухой занимаемся. Ведь если это добро не взяли, значит, оно королю и не нужно. Зачем охранять?.. Вы коров великану привели?
