После полудня, забросив за спину рюкзак с учебниками, Генрих направился к дому исчезнувшего Теодора Херрманна. Он решил осмотреть Врата — вдруг за прошедшее время что-то изменилось и их удастся открыть? По пути к дому Хранителя Генрих наказывал каждому встреченному древнерожденному, чтобы тот непременно передал барону Краусу, что Генрих ищет с ним встречи.
Дом королевского смотрителя выглядел так же безжизненно, как и несколько дней назад. Соседи, видимо, не жаловали толстого коротышку вниманием и дружбой, и поэтому его исчезновение до сих пор не обнаружилось. Окно оставалось выбитым, полицейские не опечатали входы и выходы.
Пробравшись в дом испытанным способом — через разбитое окно, — Генрих почувствовал отвратительный запах. Так могло пахнуть тухлое яйцо или... Отбросив страшную мысль, Генрих включил фонарик и заглянул в чулан, где находились вторые Врата в доме. Увы, потратив два часа на исследование, он не обнаружил ничего стоящего: кирпичные стены покрывали выбеленные белой краской обои, через чулан тянулись густые сети паутины — похоже, в него не наведывались десяток лет.
Разочарованно вздыхая, Генрих направился к подземелью. Ужасный запах доносился с той стороны, и Генрих на всякий случай удостоверился, что в лежавших на полу доспехах нет трупа. После этого он, зажав нос рукой, зашагал вниз по ступенькам.
Убедившись, что нет засады, Генрих направил луч фонарика на Врата, а в следующий миг согнулся пополам, не в силах сдержать рвоту. И было от чего — Врата разлагались!
Искать что-либо в подземелье не имело смысла. Генрих бросился к лестнице, пулей вылетел наверх, выскочил в окно и, опершись рукой на забор, долго и часто задышал, очищая легкие.
Вид королевских Врат поразил и расстроил Генриха. Его начал одолевать страх, что подобная участь постигла все остальные Врата в Большом Мидгарде.
Не зная, что предпринять, Генрих решил рассказать о гибели Врат Ильвису и заодно расспросить, что тот об этом думает. Кроме старого гнома, советоваться было не с кем. Ясно, если бы рядом оказались Бурунькис с Капунькисом, то все было бы иначе. В отличие от регенсдорфцев — рассудительных и неторопливых — братья- глюмы свои носики совали всюду и, как казалось Генриху, знали обо всем на свете. Особенно отличался по части знания легенд и предсказаний Бурунькис.
«Ах, если бы удалось разыскать колдуна Каракубаса Фаргрида! — думал Генрих, направляясь к Дунаю.
— Старик, конечно, штучка еще та, характер у него ужасный, но могущества ему не занимать. Не зря Безевихт, проглоченный креслом Героя, выделял его среди других колдунов. Его и Зигурда Рыжебородого. Но Зигурд уже несколько сотен лет как в воду канул, а Каракубас, Король Стихий, затерялся в просторах Большого Мидгарда. Даже неизвестно, в Германии он, в Америке или в России».
Генрих доплелся до ратуши, собрался повернуть к мосту, но вдруг возле него на землю шлепнулась с мягким хлопком лягушка. Самая настоящая лягушка, только необычно большая, сантиметров двадцать в длину. Генрих машинально поднял голову — с неба мчались к земле десятки, сотни черных точек.
Генрих молнией метнулся к ближайшему магазину. Он едва успел заскочить под навес, как лягушки обрушились на землю. Они забарабанили по крышам, балконам, подоконникам. Где-то зазвенело разбитое стекло.
Прохожие с криками бросились к укрытиям. Несколько человек упали, и лягушечьи тушки безжалостно застучали по распростертым телам. Никто не решался покинуть убежище и прийти на помощь пострадавшим, понимая, что выстоять под дробью тяжелых телец невозможно. Тут никакие зонтики не помогут.
И все же Генрих не мог оставаться хладнокровным наблюдателем. Он оглянулся, заметил на стойке металлические подносы и, схватив несколько штук, заорал растерявшимся соседям:
— Что же вы стоите?
Прикрываясь ярко расписанным «щитом», Генрих выскочил на улицу. Мужчина, к которому он поспешил на выручку, был совсем плох. Лягушки погребли его своими телами, образовав на земле слабо шевелящийся холм. Не решаясь опускать щит и очищать заваленного, Генрих встал над ним, прикрывая его голову и себя подносами.
К счастью, поток лягушек был не настолько густ, чтоб раздавить Генриха. Но был он и не настолько редок, чтоб каждый раз промахиваться мимо щита. Груда телец на подносе становилась тяжелее и тяжелее — мышцы Генриха слабели, тело дрожало от напряжения. Еще немного, и мальчик выронил бы свое прикрытие, но, на его удачу, рядом появился Питер Бергман. Низко пригибаясь, Питер тащил на спине кухонный столик. Подбежав к однокласснику, он поставил столик над раненым, и, не вылезая из-под укрытия, крикнул:
— Генрих, скорей сюда! Да брось ты свой поднос, мы не во Франции, готовить лягушек не будем.
Генрих откинул поднос в сторону и, морщась от болезненных ударов, на четвереньках поспешно забрался под столик.
— Ты, Генрих, просто псих! — сказал Питер. — Все попрятались, а ты взял да поперся под лягушачий ливень. А дурной пример, как известно, заразителен. Погляди, скольких ты вынудил своим безрассудством покинуть укрытия и броситься спасать других! На всех даже подносов не хватает — каждый тащит, что под руку подвернулось. Давай-ка очистим твоего подопечного!
Мужчина был жив, но выглядел ужасно. Осколок стекла из разбитых очков воткнулся ему в щеку, кровь из расквашенного носа залила костюм. Несколько дохлых лягушек приклеились к волосам раненого. Бедняга был без сознания, дышал судорожно и хрипло.
— Если дышит, значит, будет жить, — сделал вывод Питер.
Первых из летунов жестоко размазало по брусчатке, смяло об уличные столбы, черепичные крыши и бронзовые статуи на площади. Из погибших в течение нескольких секунд образовалась довольно толстая подкладка, и лягушки, сваливаясь на несчастных предшественниц, оставались живыми. Как только на землю грохнулись последние путешественницы, улицы города огласились странным звуком. Не кваканьем, а скорее рычанием заводимых мотоциклов.
Питер осторожно высунул из-под стола голову, заметил выкатывающие на площадь машины «Скорой помощи», вскочил на ноги и замахал руками:
— Эй, сюда! У нас раненый!
Сопроводив пострадавшего к машине, Питер вернулся к Генриху.
— Вставай, Дон Кихот. Лягушки — не лучшее кресло для героя. Пойдем лучше в кафе. Отметим победу мороженым и кофе.
Глава XIV
ГЕНРИХ ОТКРЫВАЕТ ТАЙНУ
Послушай, Генрих, — Питер уселся за столик напротив Генриха. — Я хочу с тобой поговорить.
Серьезно поговорить...
— Говори, — устало сказал Генрих.
— Ты, конечно, с прибабахом, тут вопросов нет, — Питер развел руками. — Но мне кажется, не знаю почему, что ты имеешь отношение ко всему, что последнее время творится. Я прав?
Генрих неопределенно пожал плечами:
— Пожалуй, я и в самом деле догадываюсь, что происходит, хотя наверняка этого не знаю...
