— Мы не сможем их вытащить, — прохрипел Олаф. Его ладони были в крови, но он этого не замечал, глядя под ноги.
— Мы должны! Скоро течение снесет их к берегу, и они смогут подняться на ноги.
— Их не прибьет к берегу! Они попали в водоворот. Воронка не выпустит их!
Олаф был прав. Старика Эйвинда крутило на одном месте, вместо того чтоб толкать в сторону суши.
— Веревку надо зацепить, иначе не справимся! — прохрипел Олаф. Он заметил, наконец, раны на кистях и намотал веревку на предплечья. — Проклятье! Хоть бы что-нибудь торчало из воды! Дерево, камень, коряга... И булыжники, как назло, мокрые, скользкие...
Генрих промолчал. Сказать было нечего: куда уж людям тягаться с рассвирепевшим Дунаем! Правая нога Генриха скрылась по щиколотку в воде, но он только сильнее сжал челюсти. Выбор был невелик: отпустить веревку, погубив доверившихся твоему слову товарищей, или утонуть вместе с ними. Генрих твердо решил, что веревку ни за что не выпустит, и, следовательно, выбора не оставалось вообще.
Все трое уже по пояс вошли в воду.
«Гибнуть Питеру и Олафу нет смысла!» — подумал Генрих. Только он открыл рот, чтоб приказать друзьям отступить, как на него вдруг упала веревка. Сразу мелькнула мысль: шнур не выдержал напряжения, лопнул и выскочил из воды. Но веревка была не капроновая и намного толще той, за которую он тащил.
Задрав голову, Генрих увидел, что второй конец веревки привязан к перилам моста. Почему на мосту оказалась веревка, ветер ее сбросил или кто-то другой, разбираться было некогда.
Генрих ослабил напряжение, еще больше погрузился в воду, но успел связать веревку и капроновый шнур несколькими узлами.
— Отпускайте! — крикнул он. — Бегите на мост, тяните оттуда.
Питер и Олаф отпустили капроновый шнур, Генриха мгновенно затянуло в реку по горло, но после этого веревка натянулась, скольжение прекратилось. Из воды, метрах в тридцати по течению, одна за другой показались головы хайдекиндов и гномов Альвиса и Ильвиса. Поток воды цеплялся за древнерожденных, бесцеремонно болтал ими из стороны в сторону, обдавал пеной и брызгами, тянул, нарушая все законы природы, от берега к середине реки. Древнерожденные и старик Эйвинд были сейчас похожи на водных лыжников, померявших лыжи, но все еще волочившихся за катером. Все пятеро беспомощно барахтались, задирали головы над волнами, гномы выкрикивали проклятия.
— Слава богу, живы! — Генрих улыбнулся.
Минуты через две Эйвинд, а за ним все остальные стали рывками приближаться к берегу. Питера и Олафа Генрих не видел, но прекрасно слышал, как два голоса повторяют:
— И-и...раз! И и... риз!
Глава XXV
ВОЛНЫ И ВУЛКАНЫ
Хайдекинды Трури и Гури бросились к Генриху, прижавшись к его ногам, замерли в благодарном молчании. Старик Эйвинд с таким усердием целовал спасительную твердь, что расквасил себе нос до крови.
— Слава Одину, великому и всемогущему! — тонким голосом выкрикивал он. — Будь прокляты все его враги, в том числе Убийца Хоркунда, а также мои пленители!
Гном Альвис надсадно кашлял, выгоняя воду из легких, а Ильвис так плевался, как будто вместо воды наглотался уксуса.
— Спасибо вам, тьфу, господин Генрих,— бормотал предводитель древнерожденных. — А я уж решил, что конец нам — тьфу. Одно спасло: мы, гномы, привычны задерживать дыхание. В руднике, бывает, выскочит, тьфу, ядовитый газ из щели, так приходится не дышать и бежать без оглядки.
Гном наклонился к Скальду Ярлов, грубо встряхнул старика за воротник:
— Хватит ныть и бездельничать! Мы продолжаем наш путь... Тьфу!
Поднявшись на мост, Генрих задержался у веревки, спасшей всем жизнь. Она крепилась к перилам моста хитроумным узлом. Таких узлов Генриху встречать еще не приходилось, он подумал, что это, должно быть, один из прославленных морских узлов.
Ильвис, проходя мимо Генриха, с уважением кивнул:
— Какой все-таки вы мудрый, господин Генрих! А ведь считается, что человек не способен завязать узел Одина. Одним лишь гномам подобное умение дано от рождения. Но вы смогли. Тьфу, — в очередной раз сплюнул гном и зашагал по мосту, буркнув: Такое впечатление, что у меня полон рот дохлой рыбы...
«Узел гномов? — Генрих задумчиво почесал переносицу. — Но кто же мог его здесь завязать? А может, Ильвис прав, и за нами все время кто то наблюдает, выручая в особо трудную минуту? »
Мост над Дунаем поддерживали два толстенных металлических троса. Эти тросы крепились одними концами в бетонных бухтах, а другими — высоко в скале, увенчанной белостенным замком.
У двух черных дыр, напрасно силясь прикрыть их, громоздились гигантские камни.
— Туннели совсем завалились. — Питер вздохнул. — А ведь...
Он умолк, потому что мост вдруг задрожал, тросы страшно загудели. Многометровый кусок крепостной стены обрушился, застучал камнями по выступам скал, по шоссе. Небо за крепостью озарилось красным; голые, безлистые деревья посыпались со склонов, как спички. Из глубины полузатопленного города ударил фонтан огня.
Несколько раскаленных брызг упали на мост, выгнули железные перила, задымили на тросах.
— О Один! — Ильвис замер, прислушиваясь. — Так гремит оползень...
От верховья Дуная близился рокочущий гул, он давил на уши, от него вставали дыбом волосы и бежали но коже мурашки. Вначале ничего видно не было, а потом вдруг появилась волна. Высотой метров тридцать, шириной — покуда видел глаз, она двигалась со скоростью реактивного самолета, и там, где она проходила, мир погружался во мрак.
Водяной вал гасил вулканы, сметал дома и деревья, срезал, точно стальной клинок, холмы и горы. Он был бы черен, как бездна, но вспышки молний отсвечивались в нем, будто в стекло, подчеркивали сокрушительную мощь разбушевавшейся стихии.
— Ц-цунами идет .. пробормотал Питер.
На бегство не оставалось времени, а впрочем, никто и не смог бы сейчас бежать ужас сковал тела невидимыми, но необычайно прочными цепями. Ни люди, ни древнерожденные в эти мгновения не могли ни о чем думать. Страх уничтожил все мысли, подавил волю, выкинул из голов всякое понимание происходящего. Один из тросов лопнул, издав короткое, струнное «тюнь», но никто даже не шевельнулся.
Волна налетела на город, взорвала дома, сорвала с причалов корабли на пристани и вознесла все это на пенный гребень. Какая невероятная мощь таилась в мягкости воды!..
Мгновение — и волна нависла над мостом стеклянно-черной ладонью, готовясь обрушить на несчастных путешественников неизмеримые массы воды, тонны земли, ила и мусора.
Генрих зажмурился. Но не из-за страха, а от острых ударов мороси. В его сердце не было страха. Было лишь тупое равнодушие, рабское смирение.
Мгновение... Секунда... Минута...
