Глава XXVII
ДЕМОНЫ ХЕЛЬ
Уровень воды неустанно поднимался. Молнии перестали частить. Снова задул ветер. Гонимые им волны уже несколько раз перескакивали через «порог» лестницы и заливали ноги людей и древнерожденных.
— Скорее отворяйте проклятые Врата! — не выдержав очередного удара волны, взвизгнул Эйвинд из Норддерфера. Он подскочил к камням и замолотил по ним кулаками, требуя немедленно выпустить его из ловушки.
— Головой постучи! — присоветовал Ильине Он повернулся к Генриху. — Открывайте вы, господни Генрих...
— Я? Это вы открывайте! — воскликнул Генрих. — Откуда же мне знать, как и что делать?
Ильвис нерешительно подошел к Вратам, приложил руку к выбитому в скале барельефу. Ничего не произошло, и он отступил с виноватым видом.
— Я не могу открыть их.
— Так пройдите сквозь них! — в панике воскликнул Генрих. — Ведь гномы могут проходить сквозь камни!
— Через камни — да, но не через Врата асов, — гном вздохнул. — Я надеялся, что вам известен ключ.
— Мне ничего не известно — рукопись оборвалась, не сообщив, как открыть Врата, — зло ответил Генрих. — Я был уверен, что эти Врата работают, как все другие. Проклятие! Ильвис, но разве гномы и альвы не приходятся друг другу родственниками?
Ильвис поморщился:
— Помилуй боги! Сроду не было между нами родства! Черные альвы завелись в глубинах земли, как обычные черви, а мы, гномы, родились из камней.
— Попытайтесь еще раз! Вдруг что-то просто заело от времени.
Гном послушно накрыл ладонью изображение женщины на каменной стене.
— Обычные Врата отворяются сразу после того, как древнерожденный прикоснется к ним, — сказал он через пару секунд. — Но эти Врата — другие.
Генрих в отчаянии посмотрел на дверь.
Сто пятьдесят третья ступенька скрылась под водой. Волна ударила во Врата, но уже не отступила, а осталась плескать возле нее. Питер отвернулся от горы и, заложив руки за спину, обреченно посмотрел на бескрайнее водное пространство.
Мир погиб. Там, где раньше зеленела земля, плескался безбрежный океан. Ненасытная стихия поглотила все. Канули в необъятной водной стихии любимые и враги, отцы и матери, дети, сестры, братья. Ничто больше не напоминало о том, что некогда человеческие существа жили, страдали и радовались в этих местах. Погибли животные, погибли деревья и птицы, а те из них, кто еще носился над плещущимися волнами, скоро ослабнут и упадут в воду: единственным клочком суши на всей Земле оставалась только гора со старинной крепостью на вершине. Надолго ли?
«А может, мне повезет открыть Врата?» — подумал Генрих, прикладывая руку к скале и закрывая глаза. Он представил себе Малый Мидгард — чистый, пахнущий лесом воздух, людей и древнерожденных, Альбину, друзей-глюмов. Представил розового дракона и короля Реберика, рыцаря Скурда, потерявшего в битвах глаз, его подругу — воительницу Хонку. Генрих попытался даже внушить себе, что перед ним нет никакой преграды и что рука его с легкостью проходит сквозь толщу скалы... Но ничего не помогало, стена оставалась глуха ко всем мыслям и воспоминаниям.
«Кого же я еще забыл?» Генрих вспомнил бога Одина, таскающего в мешке головы королей и советников, чтоб они в случае надобности принимали важные решения, вспомнил волков Гери и Фреки, сопровождавших Одина в путешествиях...
— Ничего не получается! — в сердцах сказал он. — Но я уверен, ключ есть, его не может не быть!
— Ах, господин Генрих. Все пропало! Врата так стары, что даже боги давно забыли, как открыть их. — Ильвис едва сдерживал новый поток слез.
— Ложь! — вскрикнул старик Эйвинд. — Бог Воронов ничего не забывает! К нему надо взывать, если хотите открыть Врата. Пустите! Меня он послушает...
— А кто такой Бог Воронов? — настороженно спросил Олаф.
— О невежество! Бог Один, кто ж еще? — ответил Эйвинд, проталкиваясь к Вратам. — Его прозывают богом Воронов потому, что у него есть два ворона, которые летают над миром и приносят новости.
Скальд Ярлов приложил руку ic пинку пи камнях, закрыл глаза и торжественно, точно молитву, запел:
Хугин и Мунин
над миром все время
летают без устали;
мне за Хугина страшно,
страшней за Мунина,
вернутся ли вороны!
[2]
— Постой! — Олаф схватил старика за руку. Ты сказал: «Хугин»? Нет, повтори, ты точно сказал: «Хугин » ?
— Не мешай! — взвизгнул вздорный старик:
Гери и Фреки
кормит воинственный
Ратей Отец;
но вкушает он сам
только вино,
доспехами блещущий.
[2]
— О господи! — простонал Олаф. — «Хугин», именно это слово прокричал ворон, спасший меня в ту бурю, Генрих... бог Один... Я не понимаю... бог Один... ворон Хугин... Какое я имею к ним отношение?..
Генриха вдруг пронзила внезапная догадка.
— А ну, Олаф, приложи скорей руку к рисунку. Господин Эйвинд — в сторону!
Альвис оттолкнул сопротивляющегося старика от Врат, а на его место встал Олаф.
— Я должен что-то сказать? Что-то вроде «абракадабра»?
— Скажи «Один», — велел Генрих.
— Один.
— Ничего не чувствуешь?
— Чувствую: камень холодный.
— Скажи «Тор».
— Тор.
Генрих обреченно махнул рукой.
— Ладно, можешь оставить стену в покое... Что же делать?.. Ах, как жаль, что рукопись оборвалась на самом важном мосте!
— Боже мой, птеродактиль! вскрикнул вдруг Питер.
В двух метрах от него на воду опустилось крылатое существо. И оно не было птицей. Тварь, размером с теленка, уселась на волну, закуталась в собственные крылья.
— Откуда он взялся? — Олаф удивленно присвистнул. — А вон еще один и еще!
С неба один за другим опустились еще двенадцать существ, похожих друг на друга, как капли воды.
— Все повторяется, — пробормотал Питер. — Вначале динозавры, потом снова люди...
Покачиваясь на волнах, будто рыбацкие поплавки, твари закрывались крыльями, и рассмотреть их головы было невозможно. Однако Генрих чувствовал, что сквозь или через сдвинутые крылья за ними наблюдают. И это был не любопытствующий взгляд. Это был взгляд хищника, выбирающего момент для нападения.
— Мне кажется, они нам не друзья, — Генрих поежился. Он не мог избавиться от чувства, что подобных тварей уже встречал. Во сне? В кинофильме?
